Только что выпал первый снег, и двор замка был весь белый. У Изидора кольнуло сердце. Именно такая погода стояла в тот день, когда он просил Шарля де Вивре жениться на Анне де Невиль. Он словно вновь увидел, как из замка выходит мальчик и его светлый силуэт соприкасается с силуэтом высокой черноволосой женщины. Эти двое, которых он соединил, чтобы они разделяли радости и горе, тихо удаляются, негромко переговариваясь, и за ними на только что выпавшем снегу тянется темная цепочка следов…

Но эти печальные призраки тотчас исчезли, когда, весело топоча по снегу, во двор ворвался мальчишка лет четырех. Это был он — ошибиться невозможно! Поразительным оказалось сходство ребенка с Шарлем де Вивре и еще большее — с самим Франсуа, каким, должно быть, много лет назад был старый сеньор. Перед Изидором предстал правнук Франсуа, Анн де Вивре.

Он окликнул мальчика по имени. Удивленный малыш остановился, а затем зашагал к нему. У него были вьющиеся белокурые локоны, голубые глаза, весь он лучился здоровьем и благоразумием.

— Вы кто?

— Ваш оруженосец, монсеньор, потому что, к сожалению…

Изидор не знал, как закончить фразу, но Анн де Вивре сделал это за него.

— Я знаю, что мой отец погиб в сражении. Значит, ты — Изидор Ланфан?

— Вы знаете мое имя?

— Мне сказали, кто ты и что ты должен прийти… Мне хотелось бы научиться читать.

— Уже? Но ведь на праздник Богоявления вам исполнится только четыре года!

— А я все равно хочу.

— Так вы хотите стать ученым?

— Нет, рыцарем. А еще я хочу научиться ездить верхом…

Изидор Ланфан с восхищением смотрел на своего нового господина: умственные и физические способности ребенка выглядели весьма многообещающими. И если совсем недавно ему пришлось пережить воистину печальные минуты, то теперь, наконец, пришло время счастья.

***

30 ноября, День святого Андрея, стало для Адама и Лилит незабываемым днем… Святой Андрей был покровителем Бургундии, и по этому поводу устраивались не менее пышные празднества, чем на Пасху или Рождество. Все дома Дижона были украшены косыми андреевскими крестами. Торжество отмечали все, но самый блистательный праздник должен был состояться, конечно же, в великолепном дворце герцога Бургундского.

Этим вечером в огромном зале был задан роскошный пир. Одно за другим следовали изысканнейшие блюда, к которым подавали лучшие местные вина: нюи, бон, живри. Наряды гостей — а приглашенных насчитывалось более двух сотен — соперничали с роскошью сервировки: широкие плащи, сильно расширяющиеся книзу длинные платья с огромными рукавами, разрезанными по краям. Платья мужчин были перетянуты на талии, у женщин пояс проходил под грудью. Ни одному цвету не отдавалось предпочтения, да и сами ткани были разрисованы самым удивительным образом: птицы, пейзажи, орнаменты из листьев… И все было вышито серебряными и золотыми нитями. На дамах красовались высокие головные уборы.

Во главе стола, на приподнятом чуть выше общего уровня троне, восседал сам Иоанн Бесстрашный. Его плащ — как у очень немногих из присутствующих — был черным, но при этом самого изысканного покроя и узора на ткани. Герцог медленно поворачивал голову, обращая по очереди на каждого из пирующих свое неулыбчивое лицо, слишком крупное для его тела, с большим носом, глазами навыкате, толстыми губами. Согласно бургундским обычаям, все, к чему он прикасался, должно было быть исключительно золотым: не только тарелка и кубок, но даже зубочистки и ткань подушечки, на которой он сидел.

Адам и Лилит прибыли накануне. Их тотчас представили герцогу, который тепло принял их и велел выдать роскошную одежду. Адам для смеха выбрал белый плащ, цвет невинности, а Лилит предпочла красный, цвет дьявола; на груди она носила щит, завоеванный на «турнире слез», тоже красный, с черными слезами, который прикрывал ее перевернутую пентаграмму…

Три стола были расставлены в форме лошадиной подковы, сам герцог занимал место в середине центрального стола. Там же, дабы воздать ему честь, он усадил Адама. Лилит оказалась дальше, за правым столом.

Этим вечером, который подтверждал его триумф, Адам был на вершине блаженства: еда была вкусной, вина хмельными, его одежда — роскошной, а неподалеку находилась его подруга, одетая, как принцесса. От возбуждения Адам налегал на питье и, поскольку не привык к алкогольным напиткам, вскоре изрядно захмелел.

Его внимание привлекло любопытное зрелище: на колени к герцогу взобралась карлица. Она была невероятно маленькой, но, в отличие от большинства себе подобных, прекрасно сложена; ее даже можно было назвать хорошенькой. Длинные светлые волосы спускались ниже спины. Золотистое платье карлицы было перехвачено под крохотной грудью.

Герцог стал приставать к ней, покалывая своей золотой зубочисткой, но она ловко ускользнула от него и взобралась на стол. Там, где она пробегала, раздавались взрывы смеха. Игра забавляла всех. Мужчины пытались просунуть пальцы ей под платье, а она отталкивала их своими кукольными ручонками.

Адам один не смеялся. Вино странно повлияло на него: он смягчился и чувствовал что-то вроде симпатии к этому миниатюрному существу. Она была чудовищем, а разве сам он — не чудовище? Они были похожи, хотя никто, кроме него самого, этого не понимал.

Адам закрыл глаза и открыл их вновь: карлица стояла как раз возле его тарелки. Он улыбнулся ей и внезапно почувствовал желание узнать, кто она такая.

— Как вас зовут, мадам?

Живая кукла казалась странно взволнованной. Когда она встала вот так перед ним, их глаза оказались на одном уровне. Какое-то мгновение она молча смотрела на него, затем ответила:

— Меня называют Золотой Госпожой. Это из-за моих волос и платья. Есть еще одна причина, но это моя тайна.

— Что вы делаете при дворе?

— Развлекаю герцога…

Адам пьянел все больше. Он высказал мысль, которую давно уже обдумал про себя:

— Миру следовало бы походить на вас, Золотая Госпожа! Тогда это был бы мир маленьких чудовищ. Полагаю, я чувствую это, как никто другой. Я тоже маленькое чудовище.

Золотая Госпожа опять немного помолчала, а затем произнесла, прежде чем продолжить свой бег по столу:

— Попросите у меня все, чего захотите…

Сидя поодаль за своим столом, Лилит испытывала тот же восторг, что и Адам. Еще какой-нибудь месяц назад она была одетой в лохмотья колдуньей, которой грозило сожжение на костре. Теперь она превратилась в знатную даму, которой все завидовали. Более того, она нашла мужчину своей жизни, и доказательство этому носит на груди.

В отличие от Адама, который, как она замечала, напивался без всякой меры, сама Лилит от вина воздерживалась и оставалась трезвой. Дело в том, что она желала без промедления приступить к своей цели: узнать как можно больше про Иоанна Бесстрашного.

Сосед по столу показался ей вполне подходящим, чтобы осуществить свои намерения. Это был светловолосый человек с тонзурой, как у всех священнослужителей. Он уже начинал полнеть. На его лице, мясистом и простоватом, не замечалось признаков особого ума. Несколько брошенных им слов позволили ей догадаться, что он относится к числу людей, близких герцогу.