Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Но, Горацио, он ведь очень умный человек. Он должен понимать, что лишь немногие из этих растений приживутся на Гонконге, а скорее всего, вообще ни одно.
– Разумеется. Но он воспримет это как самую обычную варварскую тупость. – Горацио был вне себя от возбуждения.
– Но как вам удастся заставить его хранить все это в тайне? Цзинсо расскажет мандаринам или кохонгу, а те непременно передадут торговцам. Вы понимаете, что эти чертовы пираты перевернут небо и землю, чтобы помешать тому, что вы предлагаете. Они обязательно догадаются, что у вас на уме. И потом, как быть с тайпаном? Вы не можете не понимать, что ваш план оставит его не у дел.
– Он и так достаточно богат, ваше превосходительство. Опиум – это зло, и мы должны покончить с ним. Это наш долг.
– Да. Но и китайцы, и европейцы однозначно воспротивятся этому плану. А когда Цзинсо поймет, что вы в действительности задумали – а это неизбежно произойдет, – ну, тогда вы вообще можете забыть про ваши семена.
Горацио на мгновение задумался, а потом сказал:
– Да. Но если бы я мог пообещать ему, что в обмен на эту услугу мне – ведь я просто хочу сделать вам, моему начальнику, приятный сюрприз – я, который должен пересчитывать сундуки с серебром и расписываться за них, возможно, пропущу один сундук, тогда он точно не станет никому об этом рассказывать.
– Что стоит один сундук?
– Сорок тысяч таэлей серебром.
– Но, Горацио, эти деньги принадлежат правительству ее величества.
– Конечно. Во время переговоров вы могли бы «в частном порядке» оговорить, что к установленному количеству сундуков следует добавить еще один, не регистрируя его, в этом случае Корона не пострадает. Семена были бы вашим подарком правительству ее величества, сэр. Я почел бы за честь, если бы вы объявили, что это была ваша идея. Я уверен, что она и есть именно ваша. Что-то в ваших словах тогда натолкнуло меня на нее. И вся заслуга с полным правом должна принадлежать вам. В конце концов, ведь это вы являетесь полномочным представителем.
– Но если ваш план удастся, тогда вы разорите не только китайских торговцев, вы и сами потеряете работу. Это уже вовсе лишено всякого смысла.
– Опиум – ужасный грех, сэр. И я пошел бы на любой риск, чтобы искоренить его. Но моя работа зависит прежде всего от вашего успеха, а не от опиума.
– Кроме того, при удачном исходе дела вы подрываете сами основы новой колонии.
– Но ведь потребуется много лет, чтобы чай прижился и разросся на новом месте. На ваш срок Гонконгу ничего не грозит, сэр. Остров по-прежнему останется центром торговли с Азией. Кто знает, что произойдет за эти годы?
– Значит, насколько я понимаю, вы хотите, чтобы я разузнал у вице-короля Индии, какими возможностями для выращивания чая он располагает?
– Кто, кроме вас, ваше превосходительство, мог бы довести эту идею – вашу идею – до ее совершенного конца?
Лонгстафф с видимой неохотой позволил уговорить себя и еще раз предупредил Горацио о необходимости держать весь план в строжайшей тайне.
Уже на следующий день Горацио со счастливым видом доложил:
– Цзинсо согласился! Он сказал, что через полтора месяца, самое большее через два, ящики с семенами будут доставлены на Гонконг, ваше превосходительство. Теперь для полного счастья мне не хватает лишь одного: чтобы Глессинга немедленно отослали домой. Я считаю, что Мэри просто потеряла голову. Жаль, что нельзя дать ей хотя бы год, чтобы она разобралась в своих чувствах и с абсолютной уверенностью могла сказать, что знает, что делает. Если бы я только мог избавить ее от его каждодневного влияния…
Лонгстафф снова усмехнулся, вспомнив об этой прозрачной попытке молодого человека завуалировать свою просьбу. Он причесался, открыл дверь каюты и вошел в свой кабинет. Порывшись в бумагах в сейфе, он отыскал письмо, которое Горацио перевел для него несколько недель назад. «Теперь в нем уже нет надобности», – сказал он вслух, разорвал бумагу, высунулся в окно, швырнул обрывки в море и проводил их взглядом, когда они поплыли по воде.
Возможно, Глессинга и в самом деле следует отослать домой. Девушка еще не достигла совершеннолетия, и Горацио очутился в очень трудном положении. Ну ладно, я еще подумаю об этом. После того как семена отправятся в Индию.
Он увидел приближающийся баркас Струана. Тайпан с хмурым лицом сидел в середине. Его мрачное настроение напомнило Лонгстаффу о малярии. Дьявол меня забери, что же нам с ней делать, а? Она нарушает всю стратегию Гонконга, ну?
Струан смотрел в кормовые окна каюты и терпеливо ждал, когда Лонгстафф закончит говорить.
– Чес-с-слово, Дирк, у меня было такое чувство, будто Цзинсо заранее знал о нашем намерении потребовать у него шесть миллионов таэлей. Выкуп был представлен незамедлительно. До последнего пенни. Наместник выразил глубочайшее сожаление по поводу грабежей и поджогов в поселении. Он сказал, что это были все те же проклятые анархисты – триады. Им назначено тщательное и обширное расследование, и он надеется раздавить их раз и навсегда. Кажется, один из их лидеров попал к нему в руки. И уж если Цзинсо ничего не сможет от него добиться, значит этого вообще никто не сможет. Он пообещал немедленно сообщить мне имена всех триад на Гонконге.
Струан отвернулся от окон и сел в глубокое кожаное кресло:
– Это очень хорошо, Уилл. Я бы сказал, вы проделали выдающуюся работу. Выдающуюся.
Лонгстафф был очень доволен.
– Должен сказать, все действительно прошло по плану. О, кстати. Касательно той информации, которую вы прислали мне о пирате У Квоке. Я бы предпочел видеть вас во главе флотилии, но адмирал был непреклонен. Он сам возглавил экспедицию.
– Что ж, это его привилегия. Будем надеяться, он славно поработает сегодня ночью. Мне дышалось бы гораздо легче, если бы этот дьявол У Квок отправился на дно.
– Совершенно с вами согласен.
– Теперь все, что вам осталось сделать, – это спасти Гонконг, Уилл. Только вам это под силу, – сказал Струан, моля Бога, чтобы ему и на этот раз удалось заставить Лонгстаффа принять тот план, который наконец созрел у него, ибо другого пути спасти их всех он просто не знал. – Я полагаю, вам следует отдать приказ о немедленном переселении из Счастливой Долины.
– Господь милосердный, Дирк! – воскликнул Лонгстафф. – Если я это сделаю, то… Ведь это же равносильно тому, чтобы оставить Гонконг!
– Куинстаун заражен малярией. По крайней мере, ею заражена Счастливая Долина. Так что город должен быть оставлен.
Лонгстафф дрожащей рукой взял понюшку табаку:
– Я не могу сделать этого своим приказом. В этом случае я буду нести ответственность за все вложенные в город средства.
– Да. Вы приняли решение использовать эти шесть миллионов таэлей на то, чтобы возместить убытки всем, кто их понесет.
– Боже милостивый! Я не могу пойти на это! – вырвалось у Лонгстаффа. – Серебро принадлежит Короне. Корона, только Корона может указывать, куда оно должно быть направлено!