— Эй, уважаемый Торговец Птицей, — крикнул У, — мне бы курочку по той же цене. Вот эту! — Он указал на неплохой экземпляр и заплатил, не обращая внимания на воркотню продавца. — Старшая Сестра, — вежливо обратился он к старухе, — ясное дело, ты сэкономила мне немало денег. Не хочешь ли выпить чашку чаю, пока мы ждем, когда нам ощиплют птицу?

— А-а, спасибо тебе. Эти старые кости так устали. Пойдем туда! — Она указала искривленным пальцем на ларек на противоположной стороне. — Тогда мы сможем проследить за мошенником и убедиться, что нам дают то, за что мы заплатили.

Торговец птицей пробормотал под нос ругательство, и они оба рассмеялись.

Ама протолкалась через улицу, села на скамейку, заказала чай с пирожным и скоро уже рассказывала У, как ей не нравится Гонконг и жизнь среди чужаков. Очкарику без труда удалось умаслить её, вставляя то одно, то другое слово на разговорном «нинток», а затем изобразить удивление, когда она тоже перешла на родной диалект и сказала, что происходит из той же деревни и смерть как рада повстречать земляка, прожив столько месяцев среди чужих. По её словам выходило, что в Нинтоке она с семи лет работала, прислуживая одной и той же семье. Но к сожалению, три года назад хозяйка — А Там ухаживала за ней с детских лет, — теперь уже пожилая женщина, как и сама ама, умерла.

— Я осталась в доме, однако наступили тяжелые времена. И вот в прошлом году случился страшный голод. Многие жители деревни решили уйти сюда. Люди председателя Мао не были против. Они, по сути дела, даже поощряли нас — называли «бесполезными ртами». Я случайно отбилась от хозяев, но сумела перейти границу и попала сюда: без единого пенни, голодная, ни семьи, ни друзей, ни кола ни двора. В конце концов нашла работу и теперь стряпаю и прислуживаю семье Чжун, мусорщикам. Эти собачьи кости ничего мне не платят, работаю только за жилье и еду. Главная Жена Чжун — бранчливая карга. Но скоро я буду избавлена от них всех! Так ты говоришь, твой отец пришел сюда со всей семьей десять лет назад?

— Да. У нас было поле возле бамбуковой рощицы у реки. Его звали У Чотам и…

— А-а, да, мне кажется, я помню эту семью. Да-да. Знаю это поле. Я жила в семье У Тинтоп, у них уже больше ста лет аптека на перекрестке.

— А-а, Досточтимый Аптекарь У? О да, конечно!

Очкарик У действительно хорошо помнил эту семью. Аптекарь У всегда был сторонником Мао. Однажды ему даже пришлось бежать от националистов. В Нинтоке было около тысячи жителей. Все любили Аптекаря У и доверяли ему, а он старался по возможности поддерживать спокойную жизнь в деревне и защищать её от чужих.

— Значит, ты один из сыновей У Чотама, Младший Брат! — говорила А Там. — И-и-и, в прежние времена в Нинтоке было так чудесно, а вот в последние годы… ужасно.

— Да. Нам повезло. Поле у нас было плодородное, и мы усердно работали на нем. Но вот пришли чужаки и обвинили всех, у кого имелась земля, что они, мол, эксплуататоры! А мы всего лишь работали на своем поле. Землевладельцев стали забирать одного за другим, некоторых расстреляли. Поэтому однажды ночью отец собрал нас всех и бежал. Теперь отец уже умер, а я живу с матерью неподалеку.

— В прежние времена бежало столько людей и был такой голод… А сейчас, я слышала, стало лучше. Ты тоже слышал такое? Ведь тогда пришли чужаки, верно? А они приходят и уходят. В деревне снова не так уж плохо, Младший Брат, о нет! Чужаки нас больше не беспокоят. Да, они оставили мою хозяйку и нас в покое, потому что Батюшка был человек важный и с самого начала выступал за председателя Мао. Мою хозяйку звали Фан-лин, она уже умерла. Никакого коллективного хозяйства рядом нет, так что жизнь течет как и всегда, хотя всем приходится изучать «красную книжечку» председателя Мао[163]. В деревне не так уж плохо, все мои подруги остались там. Гонконг — место паршивое, мой дом — в родной деревне. Жизнь без семьи не жизнь. Но теперь… — Тут старуха понизила голос и даже фыркнула от удовольствия. — Но теперь боги смилостивились ко мне. Через месяц-другой я уеду домой, и навсегда. У меня хватит денег, чтобы уйти на покой. Куплю себе маленький домик в конце моей улицы, а может, и небольшое поле…

— На покой? — переспросил У, подводя её к тому, что его интересовало. — Откуда может быть столько денег, Старшая Сестра? Ты же сказала, что тебе ничего не платят…

— А-а, — самодовольно надула щеки старуха. — У меня есть очень важный знакомый.

— А что это за знакомый?

— Очень важный деловой знакомый, которому нужна моя помощь! Я оказалась для него очень полезна, и он обещал мне огромную сумму денег…

— Ну, ты это все придумала, Старшая Сестра, — засмеялся он. — Я что, глупый чужак, кот…

— Говорю тебе, мой знакомый такой важный, что может держать в страхе весь этот остров!

— Таких людей нет!

— О, есть, есть! — Она снова понизила голос и хрипло прошептала: — А Вервольфы?

Очкарик У уставился на неё, открыв рот:

— Что?

Она снова фыркнула, довольная эффектом, который произвело её откровение.

— Да-да.

Ошеломленный молодой человек постарался собраться с мыслями и быстро прикинуть, что к чему. Если это правда, он получит вознаграждение, и продвинется по службе, и, возможно, его переведут в особую разведслужбу, Эс-ай.

— Ты все это придумала!

— Разве я стану врать земляку? Говорю тебе, мой знакомый — один из них. Ещё он 489, и его Братство будет самым богатым во всем Гонконге.

— И-и-и, ну и повезло же тебе, Старшая Сестра! Когда снова встретишься с ним, пожалуйста, спроси, может, ему нужен кто-то вроде меня. Я вообще-то по профессии уличный боец, но моя триада небогатая, предводитель тупой, да ещё и чужак. А он из Нинтока?

— Нет. Он… он мой племянник, — сказала она, и молодой человек понял, что это неправда. — Я увижусь с ним позже. Да, он придет чуть позже. Он должен мне кое-какие деньги.

— И-и-и, это хорошо. Только не клади их в банк. И конечно же, не в «Хо-Пак» или…

— «Хо-Пак»? — подозрительно переспросила она, и её маленькие глазки мгновенно сузились, затерявшись в складках лица. — Почему ты говоришь о «Хо-Пак»? При чем здесь «Хо-Пак»?

— Ни при чем, Старшая Сестра, — выпалил У, проклиная себя за то, что сболтнул лишнее, и понимая, что теперь она будет настороже. — Просто видел очереди сегодня утром, вот и все.

Она кивнула, но осталась при своем подозрении. Потом, увидев, что её курица уже упакована и готова, поблагодарила его за чай и пирожное и заковыляла прочь, что-то бормоча про себя. Он с большой осторожностью последовал за ней. Время от времени она оглядывалась, но его не заметила. Успокоившись, она пошла к дому.

Человек из ЦРУ покинул машину и быстро направился в Главное управление полиции. В бюро информации его приветствовал сержант в форме: