– Да, Илья Сергеевич.

– Софья Васильевна, ради Бога, простите меня! Вы только скажите сейчас – как вы?

– Ничего, – выговорила она.

– Я же слышу – вы задыхаетесь. Послушайте, он… он только что ушёл. Давайте, вы вернётесь, и мы сделаем вам укольчик.

– Нет, нет, я проглотила таблетку, я уже в маршрутке… – она сделала паузу и вместе с ней вдох. – Не волнуйтесь.

– Вы сможете меня простить?

– Вы ни в чём не виноваты.

Она хотела добавить, что Митя всегда добивается своего – не силой своей воли, а силой страстного желания – у тех людей, кто способен на ответный порыв. Но не смогла произнести такую длинную фразу.

– Понимаете… я не мог отказать вашему мужу. Он мне звонил – начиная с прошлой зимы, после каждого приёма. Знаете, я просто поставил себя на его место. Врачебную этику я нарушил, слов нет. Но ведь он обещал… я не думал, что он приедет, устроит вам встряску. Он звонил, я сказал, когда у нас будет приём. И вот как всё получилось! Перед вашим приходом я его прогнал, сказал, что больница – не место… Но… я не знаю, возможно, вам стоило разобраться между собой, разве в моей власти решать…

– Я всё понимаю. Не переживайте.

– Как вы? Таблетка уже помогла? Вы когда приедете домой? Минут через двадцать? Киньте мне смс-ку хотя бы… И сразу ложитесь. Если что – звоните хоть ночью, я требую!

– Илья Сергеевич, не беспокойтесь, – сказала она и добавила, понижая голос:

– Только очень прошу… Не разговаривайте с ним больше – обо мне.

Доктор замялся.

– Софья Васильевна… Я, конечно, обязан подчиниться, но… он же будет о вас беспокоиться. Я видел – он в отчаяньи. Вы не боитесь, что он… Такой импульсивный парень.

– Господи, Илья Сергеевич! Вы-то хоть… без шантажа, ну пожалуйста!

Соня опустила трубку на колени. Она и сама очень боялась за Митю. Одной своей частью – боялась. В душе её уживались сейчас любовь и ненависть, гнев и отчаянье. Лучик света, показавшись на миг, снова скрылся – навеки. Что толку, что она теперь знает, что Митя не был с Наташей? Какая ей разница, с кем он был… их судьбы катятся под откос, налетая на камни, быстрее, быстрее… Как и что будет завтра – какая же разница? Предстоит дальше вымучивать эту жизнь, где-то брать на это новые силы. И ведь у неё уже хорошо получалось. Почти получалось… И вот…

Соня выпрыгнула из маршрутки и в очередной раз – хотя прошло уже столько времени – повернула направо, к своему прежнему дому. Опомнилась, кинулась обратно через дорогу и быстро добежала до подъезда. Таблетка помогла – спасибо Илье Сергеевичу, подобрал ей лекарства. Надо ему отзвониться, чтобы не чувствовал себя виноватым. Сколько он ей сделал хорошего – и всё бескорыстно. Ну, правда, не только ей…

Соня остановилась перед дверью. Нельзя заходить домой в таком состоянии: Анька поймёт, и Вадик почувствует. Совесть схватила Соню за горло – разве не Вадик её единственный лучик? Разве не ради него она живёт? Разве его нежные ручки, ласковые объятья, чистый взгляд – не всё, что ей надо в жизни? Разве это не радость?

Надо забыть, забыть о Мите, не тревожиться о нём больше – не мучиться за свои жестокие слова. Они ничего не изменят, эти слова. Ничего не ухудшат. Разве что только теперь он оставит её в покое. Потому что ещё одна такая сцена… и снова больничная койка.

Соня решительно повернула ключ в замке.

В этот вечер никто ничего не понял. Она пожаловалась Аньке, что неважно себя чувствует, при ней позвонила доктору. Сестра быстро ушла – Костик её уже ждал. Вадик заснул.

Только Борис, разумеется, обо всём догадался – его не проведёшь. Соня легла в постель и, не сдержавшись, протянула к нему руку, посадила к себе на живот. Но ещё несколько минут смотрела мимо него. Представляла, что им с Митей удалось бы придумать, как встретиться за эти два дня. Мечтала о том, как они стали бы снова близки, вернули бы себе друг друга и даже задохнулась от счастья, которое могло быть испытано – сегодня, завтра… Если б только она согласилась… пусть тайком, пусть наспех… но ведь он её муж, был и останется им!

Соня перевела взгляд на Бориса.

– Ты знал? – спросила она с укоризной. – Знал, что Митя меня не предал?

– Ну уж, не предал… – хмыкнул тот.

– С Наташей – не предал! Он считал женой меня, не её!

– сама того не замечая, она повторяла за Митей его бредовую отмазку. – Ты же всё знаешь всегда! Почему ты молчал?

– Ну уж и всё… – пожал плечами Борис. – Если на то пошло, я знаю только то, что знаешь ты.

– Нет! Ты всегда говорил мне, про Митю… что он принесёт мне беду. Что он уйдёт.

– Ну и что из этого? Ты и сама могла догадаться.

– Сейчас… сейчас я ничего не понимаю. Скажи мне хоть что-нибудь.

– Всё ты понимаешь.

– Да, – призналась Соня. – Я правильно ему всё сказала, правильно! Ничего больше не будет. «Оставь надежду всяк сюда входящий…» Так ведь?

– А ты оставила?

— Да!

– Жизнь ещё не кончилась, Софья Васильевна! – укоризненно покачал головой лис. – Уныние и отчаянье – это грех, не мне тебя учить.

– А что же мне остаётся? Только не говори про Вадика, работу, наслаждение каждой секундой. Я не про это… это всё верно, но… Какая может быть у меня надежда? Её не было – с самого начала… Даже если бы нас не разлучили. Долго бы он любил меня, разве не предал бы?

– Что ты говорила, когда клялась в церкви?

– В болезни и здравии, в горе и радости… – автоматически повторила Соня.

– Вот там и ищи, – туманно ответил Борис.

Больше она ничего от него не добилась.

Зато на другой день Соня нашла в почтовом ящике паровозик. Она не стала гадать, как он туда попал – наверное, Митя раздобыл адрес, отправил посыльного с поручением. Сердце её сжалось от горя: Митя с ними попрощался.

Паровозик Соня спрятала, чтобы не нашёл Вадик, убрала в одну из коробок на шкаф. Но мальчик нашёл его буквально на следующий день. Глупо получилось – Анька с самого переезда не вспоминала про старые диски, а тут вдруг полезла искать, достала всё сразу – ну и Соня не успела её предупредить. Вадик всегда с любопытством залезал в любые ящики и шкатулки и, пока Анька рылась в дисках, обнаружил свою старую игрушку.

Соня была на кухне, когда услышала его восторженный вопль:

– Мама, мамочка! Смотри!

Она тут же влетела в комнату.

– Смотри, мам, Митя мне паровозик привёз! Наверное, ночью, да? А почему он меня не разбудил?

Соня боялась, что Вадик упрекнёт её во лжи, но мальчику даже в голову не пришло, что мама могла скрыть от него такое] Он сиял от восторга.