Но, уж если тебе, художник слова, удалось сохранить и твое художественное целое, и твое место в литературном контексте эпохи, честь и хвала перу и топору твоему: смело тогда называй себя Толстым, Достоевским и Агнией Львовной Барто!

А что касается достижения повествовательным началом своего конца, то ведь повествовательное это начало ничем другим на всем протяжении настоящего художественного произведения и не занималось: увы, оно не стремилось к бесконечности (как делал Ваш покойный слуга) – оно до демонстративности бесстыдно стремилось к концу. Ну, и… вот вам, пожалуйста: результат, как говорится, налицо! Приехали… да только вот – с чем?

На итоговую общечеловеческую конференцию «Бренность и тщетность всех начинаний» были приглашены тысячи, а съехались единицы. Единицы эти разместились в зале таким образом, чтобы друг от друга отделяли их даже не свободные места, а свободные ряды. Возникало впечатление, что непосредственно перед тем, как единицы вошли в зал, они основательно перессорились и теперь не желали иметь друг с другом ничего общего. Когда на порог зала ступили также заранее приглашенные Рединготом Умная Эльза, Деткин-Вклеткин, Случайный Охотник и эскимос Хухры-Мухры, они прямо оторопели от открывшегося их пытливым взорам зрелища.

– Широко сидят! – громко прокомментировал ситуацию Хухры-Мухры и, обратившись ко всем присутствовавшим, спросил: – А покучнее-то чего не сели, все присутствующие?

– Мы же не знакомы еще, – оправдались те. – Вот познакомимся поближе – и сгруппируемся.

– Так знакомьтесь! – не понял проблемы Хухры-Мухры и представился: – Сын эскимосского народа.

– Дети разных народов, – представились все присутствующие.

– Вот и славно! – подвел итог сын эскимосского народа. – Теперь уже можно сесть и поплотнее.

Все присутствующие с шумом и смехом сгруппировались в двух последних рядах.

– Так далеко от сцены? – подивилась Умная Эльза.

– Да мы же ведь пока не знакомы с теми, кто на сцену выйдет! – опять оправдались все присутствующие.

– Это свои люди, – успокоила их Умная Эльза – и все присутствующие с шумом и смехом пересели в первые два ряда.

Более близкое знакомство показало, что народ собрался пестрый, как яйца куропатки. Ни один из присутствовавших ничем не напоминал другого. Все они пристально рассматривали и беспокойно ощупывали друг друга, пытаясь найти хоть какие-нибудь черты сходства, но – увы: сходства между ними не было ни по одному признаку: ни по половому, ни по возрастному, ни по социальному, ни по географическому. Случайного Охотника особенно встревожило последнее, о чем он высказался с не присущей ему прямолинейностью:

– Понаехали тут… Откуда родом-то хоть?

Выяснилось, что родом – отовсюду, причем, как правило, из тех стран, которые к проекту построения Абсолютно Правильной Окружности из спичек вообще отношения не имели.

– Вот Вы, который с Берега аж Слоновой Кости, сюда как попали? – отдельно придрался к экзотическому гостю Случайный Охотник.

– Я Окружность строил! – с обидой сказал тот. – И, стало быть, по праву тут нахожусь. По такому же праву, что и Вы!

– Я нахожусь здесь по праву сильного, – отредактировал его представления о своих правах Случайный Охотник, – хотя, конечно, я тоже строил Окружность. Правда, в отличие от Вас я строил Окружность в специально отведенном для этого месте, а не на Берегу аж Слоновой Кости!

– Чем это Вам моя Слоновая Кость не угодила? – совсем обиделся экзотический гость. – Не худшее, кстати, место в мире! Сами-то Вы где строили?

– На Северном полюсе, – козырнул Случайный Охотник.

– Вот глухома-а-ань! – хором сказали все присутствующие. – А еще на Берег аж Слоновой Кости наезжаете! Постыдились бы…

– Так, секундочку, – решил внести в дискуссию географическую ясность задетый глухоманью Случайный Охотник, но не успел: на сцену давно вышли члены президиума, с интересом наблюдавшие за происходящим, а непосредственно на данный момент Редингот уже простер свой властный жест над залом.

– Я попросил бы, – сказал он, и все сразу поняли, о чем он попросил бы, если бы просил, и замолчали. – Президиум, к сожалению, собрался пока не в полном составе, – продолжал он, с грустью оглядывая единицы, на месте которых явно ожидал увидеть тысячи. – Да и гостей негусто…

– Это и есть Японский Бог? – Хухры-Мухры, выхватывая из кармана заветную человеческую пуповину, сильно дернул Деткин-Вклеткина за руку.

– Это и есть, – шепнул Деткин-Вклеткин, осторожно вправляя вывихнутый сустав.

– Японский Бог! – воскликнул Хухры-Мухры голосом, от которого у присутствующих похолодело внутри и снаружи. – Японский Бог, внемли моей молитве!

Тут он подбежал к сцене и упал перед нею на колени, истово бормоча какие-то никому не понятные слова. Сын Бернар выскочил из президиума и лег у края сцены на случай защищать Редингота.

– Что надо этому человеку? – растерянно спросил тот.

– Он впервые в жизни Бога видит, – объяснил шокирующее поведение товарища Деткин-Вклеткин. – Его боги никогда не снисходили к нему прежде.

– Бедный! – пожалел эскимоса сердобольный Ближний. – А чего он таких жестоких богов себе выбрал?

– Он не выбирал, – вмешался Случайный Охотник. – Каких предки дали – таких и взял.

– Вот лентяй-то… – покачал головой Ближний.

– А мне Богоматерь однажды красное яблочко подарила! – не сдержалась Мать Кузьки и смутилась, и сама стала – как красное яблочко.

– Подойдите сюда, – кивнул Редингот эскимосу.

Держа, на всякий случай, перед собою в вытянутой руке человеческую пуповину, Хухры-Мухры медленно приблизился к Богу, а приблизившись, сразу же сказал:

– Добрый день, Бог. Выполните, пожалуйста, мое желание: укажите моим товарищам, Деткин-Вклеткину и Случайному Охотнику, верную тропу!

– Указал им уже, – ответил Редингот. – А что это у Вас в руке такое мерзкое?

– Пуповина человеческая, сушеная… талисман.

– Выбросьте немедленно! – потребовал Редингот.

– Да Вы что, Бог, совсем рехнулись? – возмутился Хухры-Мухры. – А защищать меня тогда кто будет?

– Разум, – буркнул Редингот.

– Мировой? – напрасно понадеялся Хухры-Мухры.

– Зачем мировой? Ваш собственный!

– Нет у меня собственного… – Хухры-Мухры опустил руку с человеческой пуповиной к полу.

– Теперь есть, – сказал Редингот. – Силою данной мне власти я только что вселил в Вас разум. Пошевелите мозгами!

Хухры-Мухры пошевелил. И рассмеялся. И, бросив на заплеванный пол человеческую пуповину, безжалостно растоптал ее ногами.

– Спасибо, Бог, – сказал он Рединготу, направившись было назад, к своему месту, но обернулся и добавил: – За все!