Джайан уже уверенно отбил все удары, скользя, как прежде, и не отклоняясь ни на дюйм. Крутанувшись, он уклонился от выпада, развернулся и с силой ударил Тамоса в лицо кромкой щита. Граф отшатнулся, и Джайан двинулся в наступление, что было мочи пыряя доспехи – уродуя их, пусть даже не пробивая. Тамоса гнали, как зверя, на середину круга.

Граф перешел в контратаку, используя щит, но Джайан был начеку. Он бросил свой и ухватил Тамоса за левый бицепс. Повернул по часовой стрелке, вытянул руку и с силой ударил под шлем.

Какое-то время Тамос, качаясь, стоял, затем обмяк и рухнул на землю.

Наконец Керан подал сигнал. Орудийные расчеты выстрелили бочонками с горячей смолой, которые врезались в корпусы вражеских кораблей, шедших в последнюю атаку на порт.

Раскололись, заливая метки.

Результат сказался незамедлительно. Аббан увидел свечение водных демонов, устремившихся к беззащитным кораблям, и мельком узрел самих тварей, что повсеместно выныривали на поверхность, дабы разрушить корпусы щупальцами и щелкающими челюстями. Несколько отважились задержаться на воздухе, вползли на корабли и очистили палубы не хуже, чем клин шарумов.

Озеро превратилось в кипящий бульон, мужчины и женщины вопили, утягиваемые на дно.

Затем, ко всеобщему ужасу, всплыл огромный демон. Вода вздыбилась колоссальными пенными валами, когда щупальца величиной с минареты Шарик Хора обвили и сдавили крупнейший корабль. Палуба с треском раскололась; несчастные матросы, когда их начало всасывать, замолотили руками и ногами. За считаные секунды корабль целиком скрылся под бессчетными тоннами воды.

Хеват обратил на Аббана мрачный взгляд:

– Твоя работа, хаффит?

Аббан сглотнул, но после увиденного его уже не мог напугать священнослужитель.

Он расправил плечи.

– Моя, дама. Не вини наставника Керана. Он первый яростно возражал против этого плана, а Джайану ничего не сказали.

Хеват молча смотрел. Аббан хорошо знал эту тактику переговоров: дать противнику веревку – и пусть повесится сам, но Хеват был мастером шарусака и высшим духовным лицом в Водоеме Эверама. Если он решит убить Аббана здесь и сейчас, то помешать ему не удастся.

Лучше убедить его этого не делать.

– Гляди, – пригласил Аббан, указывая на царивший в воде хаос. Когда демоны приступили к свирепому пиру, Керан и захваченные им корабли, как было приказано, со всей возможной скоростью отступили. – Большинство наших кораблей благополучно ушло, а вражеский флот уничтожен. Немногие уцелевшие уже спешат к своему плавучему дому. От нас убегает даже «Плач шарума», и я осмелюсь заметить, что на сей раз капитан Делия не показывает груди.

– Ты отдал наших врагов алагай, – тихо и грозно проговорила Асави. – Отдал их Най.

– Да, – подтвердил Аббан. – Если мы собирались отразить атаку, выйти из тупика и бежать с достаточным количеством кораблей, то другого выхода не было. Или мне следовало бросить людей умирать?

– Они шарумы, – сказал Хеват. – Их души подготовлены, и они знают цену войны.

– Как и я, – кивнул Аббан. – Я знаю цену и заплатил за победу то, что с меня причиталось. Эти люди напали ночью, в Ущерб. Нам они не братья, а Най – не враги. На самом деле они выполняют Ее распоряжения, так что Ей я их и отдал.

Он наставил на Хевата палец – простой жест, которого тем не менее хватило бы, чтобы дама, следуя закону Эведжана, хаффита убил.

– Я заплатил за наших людей и за тебя тоже.

– За меня? – опешил Хеват.

– И за шарум ка, и даже за Керана, который отказался бы исполнить приказ, если бы не поклялся мне подчиняться. Все вы отправитесь к Создателю с необремененными душами. Бездушный хаффит избавил вас от ответственности. Пусть меня судит Эверам, когда я наконец дохромаю до конца одинокого пути.

Хеват долго сверлил его взглядом, и Аббан загадал, как скоро он и впрямь предстанет перед Создателем. Но затем дама повернулся к Асави с вопросом в глазах.

Дама’тинг ощупала Аббана взглядом, и все, что он смог сделать, – не съежиться.

Наконец она кивнула:

– Хаффит говорит правду. Он уже обречен сидеть за вратами Небес, пока Эверам не сжалится и не дарует ему новую жизнь. Такова инэвера.

Хеват хмыкнул, подошел к окну и положил ладонь на стекло, взирая на горящие корабли.

– Эти люди не были нам братьями, – согласился он. – Мы не заставляли их нападать ночью. Инэвера.

Аббан выдохнул и только тогда осознал, что почти не дышал все это время.

334 П. В., зима

Говорили, будто я проклята Эверамом, раз выносила после Ахмана трех дочерей, – сообщила толпе Кадживах, махнув рукой в сторону Аймисандры, Хошвах и Ханьи.

Святая мать облачилась в простое черное шерстяное платье. На ней было белое покрывало кай’тинг, но Кадживах, в отличие от других родственниц Ахмана, взяла в обычай носить и белый платок.

Инэвера, наблюдавшая с королевского яруса за тем, как святая мать благословляла пир по случаю Ущерба, пожелала оказаться где угодно, только не здесь. Она тысячу раз слышала эту речь из уст старой дуры.

– Но я всегда отвечала: Эверам благословил меня настолько великим сыном, что братья ему не нужны! – Толпа одобрительно взревела, воины затопали и принялись бить копьями о щиты, их жены зааплодировали, а дети загалдели.

– Мы благодарим Эверама за трапезу, которую собираемся разделить, – она обильнее, чем многие едали до того, как Ахман вывел нас из Копья Пустыни в зеленые земли, – продолжила Кадживах. – Но я хочу поблагодарить и женщин, столь много потрудившихся при подготовке пира.

Снова рукоплескания.

– Мы чтим шарум’тинг, которые гордо стоят в ночи, но есть и другие способы почтить Создателя. Я говорю о женах и дочерях, которые содержат наших мужей в сытости, дома – в чистоте, колыбели – полными детей. Мы чтим сегодня мужчин, защищающих нас от алагай, но также и женщин, которые их родили и вскормили, преподали им честь, долг и любовь семьи. Женщин, смиренных и скромных перед лицом Эверама, – опору, на которой держатся наши воины.

Ликование усилилось, женщины изнемогали от стонов любви и преданности. Инэвера увидела, что одна открыто рыдает, и не поверила глазам.

– Слишком многие из нас забывают, кто мы такие и откуда родом, опуская покрывала и облачаясь в нескромные одеяния северянок. Тех, кто дерзает носить цветное, как будто они сама Дамаджах! – Кадживах простерла руку в сторону Инэверы, зазвучал рокочущий гул. Инэвера знала, что он адресуется нескромным женщинам, но невольно содрогнулась, ибо гомон соотнесся с ее именем.