Очевидно, кроме них, больше никого не осталось. Джэймтон, похоже, увел почти всех своих солдат. А этих я узнал сразу же. Опытные бойцы, ветераны. Ультрафанатики. И все они знали меня.

— Мне необходимо увидеть командующего, — выпалил я, как только выбрался из машины, прежде чем они смогли задать мне хотя бы один вопрос.

— По какому делу? — спросил один из них. — Этот аэрокар не должен здесь находиться, так же как и вы.

— Я должен немедленно увидеть командующего Блэка, — проговорил я, — Я не оказался бы в этом аэрокаре, с эмблемой экзотов, если бы в этом не было крайней необходимости.

Они не могли не понимать, что причина, по которой я хотел увидеть Блэка, — не пустяковая. И я это знал. Пришлось немного поспорить, но я продолжал настаивать на своем.

И вот я оказался с ним лицом к лицу.

Он надевал свое боевое снаряжение почти так же, как это проделывал Грэйм. Только на Кенси это снаряжение выглядело несколько игрушечным. Для худощавой фигуры Джэймтона оружие казалось несколько громоздким.

— А, мистер Олин, — кивнул он.

Я пересек комнату и подошел к нему, одновременно вытаскивая послание из кармана. Он полуобернулся ко мне, одновременно продолжая застегивать снаряжение.

— Вы собираетесь выступать против войск экзотов, — констатировал я.

Он согласно кивнул. Я никогда еще не стоял к нему так близко. И наконец вместо обычного спокойствия смог заметить слабый призрак усталой улыбки, тронувшей на секунду уголки его четкого, прямого рта на смуглом молодом лице.

— Это мой долг, мистер Олин.

— Какой там долг, — усмехнулся я, — Ваши правители на Гармонии уже списали вас со своих счетов.

— Я уже говорил вам, — холодно ответил он. — Избранные Господа не предают друг друга.

— Вы в этом уверены? — спросил я.

И снова я уловил призрак усталой улыбки.

— Это тот предмет, в котором я разбираюсь лучше, чем вы, мистер Олин.

Я посмотрел ему в глаза. Они были усталыми, но абсолютно спокойными. Я отвел взгляд в сторону и на столе увидел уже знакомую мне солидографию.

— Ваша семья? — поинтересовался я.

— Да, — ответил он.

— Мне кажется, вы должны были бы подумать о них хоть сейчас.

— Я думаю о них довольно часто.

— И тем не менее все равно собираетесь выступить и погибнуть.

— Все равно, — подтвердил он.

— Конечно же! — воскликнул я.

Я пришел сюда совершенно спокойным и полностью контролировал себя. Но сейчас меня начало трясти.

— Потому что все вы, квакеры, лицемеры. Вы настолько лживы, настолько погрязли в своей собственной лжи, что, если кто-нибудь отнимет ее у вас, ничего не останется. Разве не так? Вы лучше умрете, чем признаете, что подобное самоубийство вовсе не самое великое деяние во Вселенной. Вы лучше умрете, чем признаете, что полны сомнений, как и любой другой человек, и что вы тоже боитесь.

Я вплотную подошел к нему. Он не шевельнулся.

— Кого вы пытаетесь одурачить? — спросил я, — Кого? Я же вижу вас насквозь! И я знаю, что за фетиш эти ваши Объединенные церкви. Я знаю, как, впрочем, и вы, что образ жизни, о котором вы гнусаво долдоните, вовсе не так хорош, как вы утверждаете. Я знаю, что ваш старейший Брайт и его свора узколобых стариков — всего лишь банда узурпаторов и тиранов, которым наплевать на религию. И я заставлю вас признать это!

Тут я сунул ему под нос послание.

— Читайте!

Он взял его. Я задержал дыхание на целую минуту, пока он изучал его. Выражение его лица не изменилось. Затем он вернул его мне.

— Хотите встретиться с Грэймом? — предложил я, — Мы могли бы свободно пересечь линию фронта в машине посланника. Вы сможете договориться о капитуляции, прежде чем начнется стрельба.

Он покачал головой и посмотрел на меня как-то странно, с выражением, которое я никак не мог определить.

— Вы хотите сказать — нет?

— Вам лучше всего остаться здесь, — ответил он, — Над боевыми позициями даже эту машину могут обстрелять.

И он повернулся, собираясь уйти.

— Куда вы? — закричал я на него. Я обогнул его и поднес послание к его глазам, — Это — реальность. Вы не можете закрыть на это глаза!

Он остановился и посмотрел на меня. Затем с силой отвел мою руку с зажатым в ней посланием. Его пальцы были тонкими, но гораздо сильнее, чем я думал, ибо моя рука опустилась против моей воли.

— Я знаю, что это реальность. Я должен предупредить вас, мистер Олин, чтобы вы больше не мешали мне. Я должен идти.

Он обошел меня и направился к двери.

— Вы лжец! — закричал я вслед ему.

Он продолжал идти. Я должен был его остановить. Я схватил стоявшую на столе солидографию и с размаху швырнул на пол.

Он повернулся ко мне и посмотрел на валяющиеся у моих ног осколки.

— Вы делаете то же самое! — заорал я, указывая на них.

Он без единого слова вернулся, нагнулся и аккуратно собрал осколки. Положил их в карман и снова выпрямился. Когда я увидел его глаза, у меня перехватило дыхание.

— Если бы не мой долг, — начал он тихим ровным голосом… и замолчал.

Я увидел, как его глаза вдруг расширились. Жажда убийства, явственно читавшаяся в них, сменилась чем-то похожим на удивление.

— Так у тебя, — тихо произнес он, — у тебя нет веры?

Я открыл рот, чтобы хоть что-то сказать. Но произнесенные им слова остановили меня. Я стоял, будто мне нанесли сильнейший удар в живот, и не мог вымолвить ни слова. Он пристально смотрел на меня.

— Почему вы подумали, — спросил он, — что это послание заставит меня изменить решение?

— Вы же сами читали его! — воскликнул я. — Брайт пишет, что, поскольку вы здесь в проигрышной позиции, вам больше не пошлют помощи. И никто не должен говорить вам об этом, потому что тогда вы из страха можете сдаться.

— Значит, так вы и прочли это? — спросил он. — Именно так?

— А как же еще? Как же еще его можно прочесть?

— Так, как там написано. — Он стоял передо мной, и его глаза неотрывно смотрели прямо в мои. — Вы прочли послание без веры, оставив Имя и волю Господа без внимания. Старейший Брайт написал не о том, чтобы нас оставили здесь одних, а о том, что, поскольку наше положение здесь весьма тяжелое, мы должны быть предоставлены в руки нашего Небесного предводителя и Господа нашего. И еще он написал, что нам не следует сообщать об этом, чтобы никто здесь не был подвержен соблазну намеренно искать венец мученика. Посмотрите, мистер Олин. Все это здесь, черным по белому.

— Но это не то, что он имел в виду! Не то!