А где и как его судить будут, мне пока не ведомо, но, думаю, мэтр де Аршамбо пояснит после разбирательства.

Сам же отправился на шебеку, в свою каюту, приведенную уже в порядок… сравнительный конечно.

Мои рыбаки-душегубцы добросовестно вернули в нее все растащенное с корабля имущество. Прежний капудан любил роскошь, но роскошь в восточном ее понимании. Стульев и даже нормального столика нет. Зато все остальное достойно хоть королевских адмиралов. Отличные ковры, груды шитых золотом подушек, изысканная чеканная посуда и красивое оружие на стенах. Даже попугай в золоченой клетке. Полудохлый, правда, и ощипанный какой-то… В общем же и целом – не стыдно и самого Карла принимать.

Иост мигом раздобыл нормальное кресло, на которое я и уселся, а вот Исаак остался стоять. Понятно, что неприлично заставлять пожилого человека вот так стоять, но… как говорится, не я такой, время такое. Его спутник остался на палубе. Не для его ушей разговор будет. Пока.

– Господин… – Исаак запнулся, подбирая слова и не понимая, как меня сейчас называть.

– Господин барон, – пришлось любезно подсказать.

– Господин барон, я неслыханно рад! – продолжил еврей, эмоционально вскинув руки к потолку. – Вы даже не можете представить, насколько я рад. Но…

– Об этом позже, Исаак. Но я тоже очень удивлен. Как вы здесь оказались? Насколько мне помнится, мы расстались в Арманьяке возле Флеранса. И тогда вы еще были ювелиром.

– Пути Господни неисповедимы… – улыбнулся еврей. – Бог располагает, а мы только предполагаем. Можно еще много изречений привести, но если вкратце, то, как вы догадываетесь, господин барон, я нахожусь там, где мне и моей семье хорошо… и выгодно…

– …что в принципе одно и то же, – закончил я за него фразу. – Как семья? Как дочки?

– Увы, я стал вдовцом… – Исаак горестно вздохнул. – Мою Эугению забрал к себе Господь. И это еще одна причина, по которой я оказался в Брабанте.

– Я сожалею, Исаак…

Мне вспомнилась пышущая здоровьем, еще очень красивая женщина. Печально. И ничего не поделаешь. Попавшая в ранку грязь или банальный аппендицит – и всё. Все под богом ходим, и это выражение особенно актуально в пятнадцатом веке.

– Зато с моими девочками все хорошо, – продолжил с улыбкой еврей. – Вы же помните их, господин барон?

– Конечно, помню. Настоящие красавицы. Замуж еще не отдал их?

– Скоро. Отличные партии получат, – не удержался и похвастался Исаак. – А как у вас, господин барон, дела идут, я даже не буду спрашивать. Вижу, что хорошо. Вы теперь на службе у его светлости Карла Великого? И он не обходит вас своими милостями.

– Да. Так и есть, – коротко ответил я. – Насколько я понял, вы прибыли сюда выручать Рафу?

– Да, ваша милость, – поклонился еврей, и в его глазах блеснули тревожные огоньки, – господин Иофель Цимлер возложил на нас эту задачу.

– Почему именно вы? – Я с удовлетворением отметил, что Исаак совсем не уверен в успехе своей миссии.

– Я и мой товарищ… – немного замялся Исаак, – мы исполняли уже подобные поручения…

– В чем Рафа обвиняется, вы в курсе?

– Да, ваша милость. Поверьте, ваша милость, его отец не знал о творимом Рафой непотребстве, и он сам бы его покарал за подобные вещи, но отеческая любовь не позволяет господину Цимлеру бросить в беде свое чадо, – смиренно сказал Исаак и, состроив очень скорбное лицо, продолжил: – Я тоже его нисколько не оправдываю, но вы, господин барон, уже, скорее всего, знаете, что подвигло несчастное дитя на эти действия.

– Исаак… – покачал я головой, – мы же взрослые люди… Отбросьте эту лирику, все равно она на меня не действует. И особенно это ваше сравнение Рафы с ребенком совсем неуместно.

Не… ну каков наглец! Он бы еще заявил: «Цэ ж диты»… Знаем мы таких «дитов».

– Как скажете, господин барон. – Еврей едва заметно улыбнулся и деловито поинтересовался: – Какова будет цена выкупа?

Вот это уже ближе к телу… то есть к делу. Всегда восхищался деловыми качествами евреев. Но это не значит, что у меня сих качеств нет. Всю душу выну…

– А цены вопроса пока нет, Исаак. И может вообще не быть…

– Как это нет, ваша милость? – притворно удивился еврей. – Цена есть всему.

– Если есть что оценивать… – произнес я как можно значительнее.

Типа – сам хочу, деньги нужны позарез, но все может сорваться… прям на волоске висит.

Исаак заметно встревожился, но виду не подал, а только вопросительно склонил голову.

– К сожалению, про делишки Рафы стало известно чиновникам Бургундской короны… – скорбно продолжил я. – И теперь, сам понимаешь…

– Ай, ай… неужели нет выхода? – Еврей закачал головой и даже поцокал языком в сожалении. – Это печально, конечно, но…

– Я, конечно, могу постараться… – Я сделал выразительную паузу.

– Поверьте, вы будете щедро вознаграждены! – Исаак так энергично закивал головой, что уронил на пол свою бархатную шапку. – Поверьте, ваша милость, у господина Цимлера Рафаэль – единственный наследник.

– Я это понимаю, Исаак… – неожиданно для себя строго и гневно заявил я. – Но я еще понимаю, что лучше твоему Иофелю, или как его там, остаться совсем без наследника. От этого урода толку не будет. Конец у него один.

Исаак молча и с пониманием развел руками.

– Торговля христианами – это еще цветочки. Однозначно следствие выявит ересь, отправление нечестивых обрядов и измену христианской вере. А дальше, сам понимаешь, пойдут на костер и он, и сам Иофель… Продолжать?

– Господин барон! – умоляюще сложил руки еврей. – Эта миссия очень для меня важна. Именно для меня.

– Для тебя?

– Поверьте…

– Верю, Исаак, верю… – Я немного задумался. – Тебе – верю. Ладно, попробую помочь. Но только ради нашего знакомства.

– Все что угодно… – Еврей облегченно вздохнул, не договорив фразу.

– Все что угодно – мне не надо. – Я взял в руки лист бумаги и бегло просмотрел список. – Пятьдесят…

– Пятьдесят? – переспросил Исаак. – Чего пятьдесят?

– Тысяч, конечно… – как можно доброжелательнее улыбнулся я еврею, – полновесных золотых гульденов.

– Это не разговор! – потрясенно воскликнул еврей. – Невозможно, ваша милость. Как Бог есть, невозможно…

Неожиданно в дверь каюты деликатно постучали, прервав Исаака, и после моего разрешения в нее ввалился профос. Поклонился и радостно доложил:

– Готово, капитан. Три готовы. И помост, как положено, организовали. Для Рафы тоже. Так что будут сидеть, как птички на насесте.

– Что «три»? – переспросил я.

– Так три кола же, капитан. Все честь по чести. Только вот неясно пока, какими острия делать… – Виллем изобразил своими лопатообразными ладонями по очереди островерхий и пологий холмики. – Значится, на остром колу они часик будут отходить, а на тупеньком и денек могут покорячиться.

Я скосил глаза на Исаака и чуть не рассмеялся. Очень уж вовремя профос появился. И заметьте, никакого наигрыша. Все спонтанно. Я уже про казнь и забыл, однако, а вот на тебе – напомнили…

Исаак громко икнул и судорожно сглотнул, выслушав профоса.

– Острые, Виллем, острые концы на кольях делай. Мы же не звери… – не найдя более подходящих слов, ляпнул я и выставил палача за дверь.

Исаак уставился на меня своими печальными глазами, в которых сейчас явственно просматривался страх.

М-дя… видимо, еврей за спасение Рафы заранее выторговал себе какие-то очень важные преференции. Иначе чего так беспокоится?

– Ваша милость… – Исаак протянул ко мне подрагивающие руки, – пятьдесят – это очень