Собрание в течение двух месяцев, в июне и июле 1938 г., неоднократно обсуждало содержание публикаций в «Эль Диарио». Законопроект Э.Бельмонте серьезно ограничивал независимость средств массовой информации. Направляя свой главный удар против демократии и ее институтов, Э.Бельмонте видел в свободной прессе единственный несокрушенный оплот либеральной оппозиции. Выступая в собрании во время дискуссии по поводу «Эль Диарио», он говорил: «Я являюсь сторонником свободы прессы, но не абсолютной свободы… В сегодняшней ситуации необходимо не размышлять над тем, что следует делать, а нужна руководящая идеология, способная вывести эту бедную страну из ее несчастий». В качестве такой идеологии или «национальной идеи» он предлагал национал-социализм. Э.Бельмонте призвал собрание взять в качестве примера для подражания законы о печати нацистской Германии, где, по его мнению, газеты служили общенациональным интересам и стояли на страже моральных принципов171.

Депутаты поддержали жесткие меры против либеральных газет, прежде всего «Эль Диарио», позволившей усомниться в компетенции собрания. Левые заявляли, что газета виновна «в организации полномасштабного заговора против стабильности социалистического государства, ее деятельность противоречит доводам разума и морали»172. Из среды левых депутатов даже слышались предложения провести «социализацию» всей прессы, подчинив ее тем самым общественным интересам, вырвав журналистов из-под влияния капитала173. Безусловными выразителями этих общественных интересов депутаты считали самих себя.

13 июня 1938 г. собрание проголосовало за этот закон, давший полномочия исполнительной власти запрещать неугодную «правую олигархическую прессу». Единственными защитниками принципа свободы слова оказались либерал Фахардо и сааведрист-синдикалист Р. JIoca, решительно возражавших против доводов «социалистического» большинства174. За пределами собрания помимо традиционных партий наступлению на свободу прессы воспротивилась Университетская федерация, обычно поддерживавшая левонационалистическое большинство собрания175.

Закон о печати, направленный против «Эль Диарио», вызвал правительственный кризис: правые министры А.Паласиос (финансы), Х.Сальмон (сельское хозяйство) и А. Барриос (здравоохранение) подали прошение об отставке в знак протеста против гонений на прессу176. Х.Буш не принял их демарша и попытался успокоить, заявив, что закон о печати — явление переходного периода и вскоре будет заменен на новый, более мягкий. Правые круги были чрезвычайно напуганы активностью Э.Бельмонте и его радикализмом. Хотя их радовал антикоммунизм министра, они опасались установления антидемократического тоталитарного режима националистической ориентации177. На президента оказывали давление самые различные силы, стремившиеся ограничить деятельность Э.Бельмонте. Министры олигархического крыла кабинета требовали его отставки.

Последним и самым весомым аргументом не в пользу Э.Бельмонте был скандал, связанный с именем некого Отто Берга. Обстоятельства этого неприятного для Э.Бельмонте дела заслуживают внимания, ибо показывают уровень политической культуры новых правителей Боливии. Кроме того, они свидетельствуют о слепой вере и невероятном энтузиазме Э.Бельмонте в отношении тоталитарных режимов, в первую очередь, национал-социалистической Германии.

Некий субъект под именем О.Берга появился в Боливии в 1937 г., представившись родственником Геринга. Он повсюду намекал, что прибыл в Боливию с секретным поручением от немецкого правительства. У некоторых политиков его личность вызвала подозрения. Генерал Э.Пеньяранда, к которому с якобы конфиденциальными предложениями от германского руководства обратился Берг, сделал запрос в боливийское посольство в Берлине178. Пока шли проверки и ожидали ответ, Берг завоевал симпатии среди местных поклонников нацизма, включая Э.Бельмонте. Немец был принят самыми высокими боливийскими властями, вплоть до президента. Э.Бельмонте представил его кандидатуру на пост советника полиции. Затем Берг уехал из Боливии, а в Берлине появился некто Отто Гессман, представлявшийся агентом секретной службы и полковником боливийской армии. Он утверждал, что имеет секретные поручения боливийских властей к германскому правительству. Ответ Ла-Паса был однозначен: Гессман — самозванец179. Позднее выяснилось, что Отто Берг и Гессман — одно лицо, авантюрист и уголовник, имевший 13.судимостей в Германии в 20-е годы180.

Ко всему этому скандалу с последующим разоблачением оказался причастен доверившийся авантюристу Э.Бельмонте, павший жертвой собственной страстной любви к гитлеризму. Конфуз с делом Берга сильно повредил Э.Бельмонте. Постепенно его отношения с президентом ухудшались, и в августе 1938 г. X. Буш отправил Э.Бельмонте в отставку181.

Х.Буш мало интересовался конституционными вопросами, а дебаты и острая полемика в собрании, в которых он видел лишь обычное политиканство и демагогию, настраивали его против публичной политики и демократического правления как такового. В конце октября 1938 г. в правительстве обсуждался вопрос о дальнейших действиях после принятия конституции. Г.Госалвес предлагал формулу «добровольного прекращения деятельности ассамблеи». В прессе и обществе ходили слухи о подготовке роспуска собрания и установлении фашистской диктатуры182.

Считавший себя левым социалистом К.Салинас Арамайо, оказывавший на президента большое личное влияние, эволюционировал к национал-социалистическим взглядам (точнее в тот момент он был увлечен этими теориями). В фашизме он видел пример эффективной антилиберальной, антидемократической национальной революции. К.Салинас Арамайо подталкивал Х.Буша к установлению «фашистского режима типа бразильского»183. По сути речь шла об авторитарном варианте национал-реформистских преобразований, имевших антиолигархический и националистический характер. Сам Х.Буш все более склонялся к советам тех, кто ратовал за. «тоталитарный режим».

Х.Буш активно обсуждал со своим окружением перспективы роспуска Учредительного собрания и установления новой системы власти. Главным противником диктатуры был Г.Госалвес, возглавлявший республиканско-социалистическую партию, генетически связанную с традиционной системой и олигархическим государством. Г. Госалвесу и другим умеренным политикам все-таки на время удалось отговорить Буша от установления диктатуры. Любопытную запись беседы Х.Буша с лидером «восточного блока» в собрании, бывшим министром Х.Сальмоном приводит мексиканский посланник. Информация была получена из конфиденциальных, но верных, по его мнению, источников. Тогда состоялся следующий диалог:

Буш: Я закрою собрание и установлю военный тоталитарный режим, так как вполне ясно, что все демократии пришли к банкротству. Это видно на примерах Бразилии, Италии, Германии, показавших эффективность тоталитарного режима.

Сальмон: С кем, с какой партией вы хотите установить этот режим? Нет людей, которые его поддержат…

Буш: Я закрою Ассамблею и созову новые выборы!

Сальмон: Но кто попадет в новое Учредительное собрание? Это будут те же люди, что и сегодня184.

Многие, даже его рьяные сторонники были против установления тоталитарной диктатуры. Подталкиваемый одними и отговариваемый другими, Х.Буш не решился на установление фашистского режима. Официально правительство объявило о своем решении распустить собрание сразу же после принятия конституции, а затем через год созвать этот же состав депутатского корпуса уже как обычную сессию парламента185.