Обстановка внутри Европы кардинально изменилась… Если германские или иные варварские племена и шли на службу к правителю Рима или Византии, то они уже преследовали собственные далеко идущие цели. Так, король остготов Теодорих Великий вступил в Италию по приказу императора Зенона в качестве его воина, или «действительного начальника воинов», но вскоре он и сам стал правителем, надел корону и стал конкурировать с Юстинианом, императором Восточной Римской империи. Ш. Диль отмечал, что германские вожди стали получать не только высшие военные должности, но «добрались и до высших гражданских постов». При Феодосии консулами станут Рихомер, Меробауд и Бауто. Затем наверху объявилось по крайней мере еще пять герман-ских имен. И когда канцелярия, гордость императора, перешла в руки варваров, стало ясно, что «былая исключительность исчезла, и германцы завоевали прямой путь в сердце империи задолго до того, как прогремели их главные дела». Вандал Гейзерих, находившийся во главе правления в течение половины столетия, с презрением отверг скромную роль наместника императора в Риме. Он, как уже ранее сказано, самостоятельно организовал династическое королевство, издал закон о престолонаследии, а затем полностью подчинил Рим его власти. Он взял его, ограбил и изнасиловал, подобно тому как на протяжении веков и сам Рим грабил и насиловал сотни народов. «Гензерих, нагрузив корабли свои золотом, серебром и другими вещами из императорского имущества, вернулся в Карфаген. Он не оставил во дворце ни меди, ни какого-либо другого металла. Ограбил он и храм Юпитера Капиталийского, сняв с него половину крыши. Это была замечательная и великолепная крыша, из лучшей меди и вся густо вызолоченная», – отмечал Прокопий Кесарийский. Роли переменились… Теперь варвары брали в плен римское население, обращая его по мере необходимости в рабство. Так, вандалы Гейзериха угнали в Африку тысячи римлян, обратив их в рабов. Они забрали с собой императрицу Евдоксию и двух ее дочерей. Одна из них вынуждена были выйти замуж за сына Гейзериха, Гуннериха. Рим пустел, более напоминал собой не великую имперскую столицу, а покинутое кладбище.

Надгробный памятник Цецилии Метеллы

Теперь даже некогда знатные роды и семьи влачили жалкое существование: «…семьи большинства сенаторов были доведены до нищеты; население Рима уменьшилось, так как народ частично был обращен в рабство, а частично – бежал. За сорок пять лет, которые прошли со времени вторжения Алариха в Рим, его население убавилось на сто пятьдесят тысяч, если не больше. Многие древние роды исчезли совершенно, другие (оставшиеся) – влачили бедственное существование и гибли, как гибли храмы языческих богов, (ныне) покинутые и разрушающиеся. Большие дворцы опустели, и все в них было мертво, римляне двигались, как привидения, по городу, который был слишком велик для их замиравшей жизни. Если раньше, во времена (былого) расцвета империи, обширные пространства Рима, застроенные храмами, базиликами, аркадами и всякого рода зрелищными сооружениями, вызывали в человеке изумление, то теперь, с середины V в. н. э., Рим должен был представлять картину торжественного умирания города, в величественных пространствах которого уже не катится волна народного движения, и повсюду воцаряется могильная тишина».

Хотя войска Гейзериха не разрушали Рима, тот не только терял былой блеск, но превращался в строительный материал, мусор. Правда, когда варвары Майориан, Авит, Рицимер стали императорами, иные из них старались, как могли, сохранить Рим. Но напрасно император Майориан издал грозный эдикт, в котором говорилось: «Мы, правители города, решили положить конец бесчинству, благодаря которому обезображивается вид почтенного города и которое давно уже вызывает у нас отвращение. Нам известно, что общественные здания, которые составляют всю красоту города, подвергаются разрушению из-за преступной снисходительности властей. Под тем предлогом, что камень нужен для возведения общественных зданий, древние величественные сооружения подвергаются разрушению, и таким образом уничтожается великое лишь для того, чтобы построить где-то что-то ничтожное. А затем доходят уже до такого злоупотребления, что для постройки частного дома берут необходимый строительный материал, разрушая общественные здания. А между тем то, что составляет блеск города, должно было бы оберегаться гражданами с любовью. Поэтому мы устанавливаем как общеобязательный для всех закон, что все те здания, которые были воздвигнуты в древности для общего блага и для украшения города, будут ли то храмы или иные памятники, не должны быть никем разрушаемы, и никто не должен к ним прикасаться». Нарушивший этот закон судья подлежал штрафу в пятьдесят фунтов золота (20 кг золота). Если должностные лица Рима согласились бы исполнить противозаконный приказ судьи о разрушении здания, если они не окажут ему сопротивления, то за это «они будут подвергнуты наказанию плетью и им будут отрублены руки, так как они вместо того, чтобы оберегать памятники, оскверняют их». Как видите, уже в те времена римляне весьма решительно боролись с попытками самозахвата и разрушения.

Надгробье галла и его жены

Шло время… Некогда порабощенные, галлы и германцы стали устанавливать свои правила, требуя от Рима высших постов и большей доли в разделе земель. Одоакр сместил последнего римского императора за то, что римляне не соглашались отдать треть земель империи германцам. Вскоре вестготы и бургунды захватили две трети земель римлян. При этом надо помнить, что варвары вовсе не были земледельцами. Они были и оставались воинами. Правда, иные подчеркивают, что готы столетиями занимались земледелием и скотоводством, их лишь соблазны городов вовлекли в длительные войны. Чем дальше углубляемся в германские источники, писал Г. Гюнтер, тем более убеждаемся, что языческие германцы были не менее миролюбивы, чем современные вестфальские крестьяне. Уже тогда немцы умели ценить мир и дружбу. Была даже такая поговорка: мир питает, а война съедает. Все понимали, какие страдания приносят долгие распри. Но мир любой ценой и дружба с кем попало – «это не только не было идеалом, это вообще было невообразимо» (Неккель. Древнегерманская культура, 1925). Такой идеальный германец выглядел в глазах немцев как «щедрый, смелый, бесстрашный, дружелюбный, свирепый к врагам, верный друзьям, откровенный со всеми» (Грёнбек). Автор уверяет нас, что таковы «правильные представления о древних германцах». Бесспорно, в немцах есть и эти отмеченные выше черты. Однако характер нации всегда имеет две стороны. В условиях, когда войны и захваты, грабежи и насилия составляли повседневную жизнь, рисовать римлян, немцев, американцев, китайцев, англичан, русских «ангелами» просто смешно.

Как вы помните, Платон призывал к установлению царства любви, говоря, что любовь и эрос поселяются в сердце человека, но не в каждом сердце. Там, где живет жестокость, они отступают. Их величайшая сила и слава – в том, что они не могут ни поступать дурно, ни позволять этого. Сила никогда не идет с ними бок о бок, так как люди служат им добровольно. Кого коснется крылом любовь, уверял он, те «не ходят в потемках». Нигде так отчетливо не виден идеализм Платона, как в таких утверждениях. Всё, что мы видели в политике античного мира, сей тезис опровергает. У народов, окружавших Рим, не могло быть любви к зверю, выросшему на крови, грабежах и преступлениях, являвшемуся причиной их мучений, трагедий и слез. Конечно же, и Рим, где правили сила, жестокость, алчность и ненависть, никак не мог существовать в социуме по законам святой любви.