Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Элитный жеребец отделен от людей рядом с ним еще и потому, что все свалившиеся на него невзгоды переносит с поразительным достоинством. Над ним издеваются, его прекрасную стать ломают в самосвальном кузове — он не позволяет себе опуститься до злобы и ненависти. Попадая в различные передряги во время поездки, может впадать в агрессивную истерику Леха, проливать слезы Грахов — Фаворит сохраняет все то же достоинство.
Он выше людей рядом с ним, потому что выше причиняемых ему обид. Он спасает тонущего Грахова, пробуждая в нем сильное и искреннее чувство благодарности. Даже непробиваемого Леху начинает покорять редкое благородство необычного спутника и пассажира.
В повести есть момент, когда душу Грахова посещает подлинное просветление — он ссорится с Лехой, уводит за собой измученную лошадь. «Впервые за день он радостно и ошеломленно огляделся вокруг. От солнца струился, заливая поля, не жаркий, но сильный еще свет. Изнемогали под сонным теплом далекие одинокие деревья, малые холмы. Коротко набегая, слабый ветер вычесывал из ржи парные злаки.
…Фаворит давно почувствовал, как смягчилось сердце человека, и в нем тоже рассосалось жесткое напряжение…
…Так они и шли — человек и лошадь — по тихому полю. Поровну падал на них свет солнца, одинаково мягко, ласково обдувал ветер…»
Вот он — момент истины: тому, кто отказывается от суеты и мелочных практических расчетов, поступает, повинуясь единственно голосу совести, незамутненному голосу природы, открываются во всей своей ошеломляющей красоте краски и звуки бесконечного мира.
Увы, порыв Грахова был недолговечен, и трагическая развязка стала неизбежной. Опрокинутый самосвал придавил Фаворита, и он встретил смерть с таким же благородным достоинством, как и жил. Уступить злу достаточно один раз, дальше все пойдет само собой…
Читатель «Черной тропы» без труда обнаружит сходство этой повести с повестью «Высокая кровь» И в том, и в другом случае причудливое бытие животного мира, свободной, не скованной условностями природы помогает проследить за движением человеческого бытия. Но выводы, к которым подвигает нас повествование, совпадают только до вполне определенного предела.
В самой бригаде шабашников, строящих колхозный клуб, есть что-то вольное и дикое. Этих людей соединяет — и то ненадолго — одна необходимость. Ни устанавливать, ни тем более углублять отношения ни у кого особого желания нет. Всем управляет и заправляет бригадир, от него зависят заработки каждого — единственная цель «шабашки», отсюда и система беспрекословного подчинения.
Художник Аркаша Стрижнев, тренер по плаванию Чалымов, ученый Нужненко, крестьянин Тырин, сотрудник фармакологической лаборатории Миша Еранцев — все это люди очень разных жизненных ролей и запросов, как бы нивелированные временной общей ролью. О бригадире Грише Шематухине, недавно в очередной раз выпущенном из тюрьмы, можно заметить, что это довольно беспардонная, хваткая и злобная личность.
Неожиданная, из ученых, «шабашка» вызывает сенсацию в среде местных жителей. «Вдруг среди этого радостного изумления, как снег на голову, слух о красном волке. Взбудораживший поголовно всех…»
Красный волк, Матерый, — одно из главных действующих лиц повести.
Пути людей и животных пересекаются самым затейливым образом. По чистой случайности Матерый уносит, забирает у Шематухина сумку со всем немалым заработком бригады, и это происшествие добавляет новые спирали к броскому и динамичному сюжету. В общем, из двух хищников один оказался проворнее…
Стихийность бригады шабашников, где так эфемерны связи и каждый сам по себе, заставляет если и не впрямую думать о лесной стае, то вспоминать ее наверняка. Поведение Матерого волей-неволей приходится сравнивать с поведением разбитного Гриши Шематухина. Такие параллели проведены опытной писательской рукой, они — в самом замысле повести.
Сравнения, о которых только что шла речь, редко оказываются в пользу человека.
«Он с нахалинкой, прямо посмотрел на Чалымов а, отчего тот сразу нахмурился. Вот так-то соображать надо! Будешь знать, что с Шематухиным заигрывать невыгодно, лучше стоять навытяжку…
— Эй, наука! — крикнул Шематухин. — Кончай халтурить! Штрафану, мать-перемать…»
Таков этот персонаж.
«Решительность Матерого обеспокоила молодого вожака, стоявшего на тропе. Из глаз его брызнул свирепый огонь, и Матерый пристально, но без вызова смотрел на вожака.
Так они стояли друг против друга, два волка: молодой, сильный, великолепного дымчатого окраса, подчинявший себе стаю, готовую в слепой звериной страсти учинить мгновенную расправу над любым врагом вожака, и старый, отверженный, но еще не побежденный, не отказавшийся от борьбы за продолжение своего рода».
Таков другой персонаж — даже стиль повествования о нем взмывает вверх, отталкиваясь от того, по-бытовому грубоватого, что так характерен для жизнеописания Гриши Шематухина. Матерый, которого преследует вся округа, который проявляет чудеса мужества и находчивости, стремясь спасти волчицу и своих потомков, выглядит куда более привлекательно рядом с Гришей, не озабоченным ничем, кроме собственных корыстных интересов.
К счастью, повесть, выстроив систему прямых и ясных назиданий, ею не ограничилась.
В повести «Высокая кровь» светлая поэтичность настроения и слога делала особенно горьким зрелище непрерывного человеческого падения. В «Черной тропе» много крутых конфликтов и неразрешенных драм, но эта повесть — о трудном движении человеческой души к свету и возрождению.
Именно такую способность обнаруживает в конце концов зачерствевшая душа Гриши Шематухина.
Эволюция его гораздо менее неожиданна, чем кажется на первый взгляд. После исчезновения коллективных денег он едва ли не впервые в жизни должен всерьез решать свою дальнейшую судьбу. Бегство стало бы полным концом всего, практичный Гриша прекрасно это понимает. Поиски сумки с деньгами, ведущиеся Гришей, интересны в первую очередь тем, что в ходе этой неистовой беготни и лазанья по лесу Шематухин словно бы забывает о деньгах как таковых, ему важнее, что о нем скажут и подумают. И на самоубийство он решается в результате резкой переоценки своих взаимоотношений с другими людьми, и, спасенный художником Аркадием Стрижневым, осознавший, как на самом деле «страшно хочется» жить, он, как великое откровение, произносит: «Все заново начну. Все-таки жить, братан, надо дружно. Иначе што получится, если на земле люди друг дружку перебьют? Волки и те без нас в смертной тоске рыскать будут, с нами они от скуки не умирают…»
Резкий поворот сюжета заставляет подумать: а там ли искал читатель поучительные параллели между человеческим и животным миром? Не была ли история с Гришей Шематухиным своего рода ложным следом?
В повести, особенно ближе к финалу, царят кутерьма и ажиотаж, вызванные массовой облавой на волков, охотой на Матерого и его стаю. Во всем этом шуме и гаме не сразу проступает смысл притяжения и отталкивания двух персонажей — Миши Еранцева и его друга — начальника Игоря Арцименева. Смысл, очень важный для всей нравственной конструкции
