* * *

— Итак, вы меня понимаете, генерал Гровс… — начал Йенс Ларссен.

Прежде чем он успел продолжить, Гровс посмотрел на него, словно толстый старый бульдог, готовый зарычать на чужака.

— Я понимаю, профессор, что со мной говорит человек, который ничего не хочет слушать. Мы не намерены собирать вещи и переезжать в Ханфорд — все. Меня тошнит от вашего нытья. Солдат, заткнись и исполняй свой долг. Вам ясно?

— О да, я все понял, вы… — Ларссен захлопнул рот, чувствуя, как алая пелена ярости застилает ему взор. «Ты проклятый, свиноголовый сукин сын».

Дальше его мысленные проклятия стали еще более изобретательными. Хотя ему никогда не приходилось видеть взрыва атомной бомбы, вспышка внутри его мозга показалась Ларссену почти столь же яркой.

— Вам платят деньги вовсе не за то, чтобы меня любить, — продолжал Гровс. — Вы должны выполнять приказы. Возвращайтесь к работе. — Начальник Металлургической лаборатории поднял руку. — Нет, считайте, что сегодня у вас выходной. Поезжайте в Лоури, отдохните и обдумайте ситуацию. А с завтрашнего дня, надеюсь, вы начнете работать в полную силу. Вы все поняли?

— Да, понял, — сквозь стиснутые зубы ответил Ларссен.

Он вышел из кабинета Гровса и спустился вниз. Закинув на плечо оставленную здесь винтовку, он собрался выйти на улицу, но к нему обратился стоявший на посту Оскар:

— Вам вовсе не обязательно таскать эту штуку с собой, сэр. Вы ведь не служите в армии.

Напарник Оскара, деревенщина с оттопыренными ушами по имени Пит, расхохотался, и его заостренный кадык заходил взад и вперед.

Йенс ничего не ответил. Подойдя к ряду стоявших велосипедов, он взял свою машину и собрался ехать в Лоури-Филд, как ему приказал Гровс.

— Куда вы, сэр? — долетел до него голос Оскара. — Реакторы в другом месте. — И он показал в сторону стадиона.

«Уж лучше бы ты помалкивал, любопытная задница», — мысленно огрызнулся Ларссен.

— Генерал Гровс приказал мне взять выходной и обдумать ситуацию в своей комнате, поэтому сейчас я не поеду к реакторам.

— А, понятно. — Но вместо того чтобы оставить Ларссена в покое, Оскар обменялся несколькими репликами с Питом, а потом заявил: — Пожалуй, я поеду вместе с вами, сэр, чтобы, не дай бог, ничего не случилось.

«Точнее, чтобы убедиться, что я выполняю приказ». Оскар ему не доверял. Никто ему не доверял. Начиная с сотрудников Металлургической лаборатории и кончая полковником Хэксхэмом все объединились, чтобы окончательно испортить ему жизнь, а теперь еще и не доверяют ему! Ну, как такое можно терпеть?

— Делай что хочешь, черт бы тебя побрал! — ответил Ларссен, сел на велосипед и нажал на педали.

Как и следовало ожидать, Оскар вскочил на свой велосипед и покатил за ним. По Университетскому бульвару до Аламеды, а потом на восток, в сторону военно-воздушной базы и здания, где находилась его комната. Йенс не считал это место подходящим для серьезных раздумий, но он воспользуется выходным, чтобы хорошенько поразмыслить над происходящим. Возможно, потом он сумеет взглянуть на вещи иначе.

День выдался холодным, но ясным. Длинная зимняя тень Йенса бежала рядом с ним, по волнистым сугробам на обочине дороги. Следом мчалась массивная тень Оскара, а он сам, словно кровосос, вцепился в Йенса и не отставал.

Довольно долго на дороге никого не было. Оскар понимал, что лучше не приставать к Ларссену с разговорами, поэтому предпочитал помалкивать.

Примерно на половине пути между поворотом на Аламеду и въездом в Лоури-Филд они встретили велосипедиста, направлявшегося на запад. Он, не торопясь, крутил педали, словно выехал на прогулку. Ларссен стиснул зубы, узнав полковника Хэксхэма. К несчастью, полковник тоже его узнал.

— Вы — Ларссен! — стойте! — крикнул он, останавливаясь сам. — Почему вы покинули свой пост?

Йенсу ужасно хотелось проигнорировать назойливого ублюдка, но он понимал, что Оскар ему не позволит. Оскар встал между ними. Конечно, он был ублюдком, но не дураком и прекрасно понимал, как Ларссен относится к полковнику Хэксхэму.

— Почему вы покинули свой пост? — повторил свой вопрос Хэксхэм.

У него был лающий голос, а на лице, как всегда, застыло выражение неодобрения. Под подозрительными глазами набрякли мешки, над недовольными губами протянулась тонкая ниточка черных усов. Волосы были напомажены какой-то дрянью; должно быть, полковник таскал с собой косметику.

— Генерал Гровс приказал мне взять выходной, вернуться домой, отдохнуть и с новыми силами приступить к работе. — «На что остается совсем немного шансов, если я буду вынужден иметь дело с такими слизняками, как ты».

— Правда? — Судя по насмешливым интонациям, полковник не поверил ни единому слову. Он относился к Йенсу с такой же неприязнью, как тот к нему. Повернувшись к Оскару, он спросил: — Сержант, он говорит правду?

— Сэр, мне он сказал то же самое, — ответил Оскар.

Хэксхэм драматическим жестом — должно быть, подсмотрел его в каком-нибудь бездарном фильме — хлопнул себя по лбу.

— Боже мой! И ты не спросил у генерала Гровса, говорит ли он правду?

— Ну… нет, сэр. — Голос Оскара вдруг утратил всякое выражение.

Казалось, он пытается сделать вид, что его здесь нет. Ларссену уже приходилось видеть, как военные проделывают этот фокус, когда рядом возникает начальство.

— Ну, что же, разберемся; кто тут говорив правду, — резко заявил полковник Хэксхэм. — Вернемся в университет и выясним, что генерал Гровс сказал профессору Ларссену. Следуйте за мной! — И он собрался сесть в седло.

— Э… сэр… — начал Оскар, но тут же замолчал. Сержант не может сказать полковнику, что он идиот.

— Поехали! — прорычал Хэксхэм, теперь он смотрел Йенсу прямо в глаза. — Мы обязательно выясним, что стоит за твоей наглой симуляцией, и будь я проклят, если я не разберусь в том, что тут происходит. Шевелись!

И Йенс зашевелился. Сначала ему казалось, будто он смотрит на себя со стороны. Он сбросил с плеча винтовку, одновременно сняв ее с предохранителя. Он всегда держал патрон в стволе. Но когда ружье оказалось возле его плеча, он вернулся в свое тело и принялся решать возникшую проблему, как если бы работал над вопросом атомного распада.

Тактика… Оскар — более опасный противник, он не только стоит ближе к Йенсу, но ему пришлось побывать на фронте в отличие от надутого болвана полковника. Ларссен выстрелил сержанту в лицо. Оскар так и не понял, что произошло. Он вылетел из седла, кровь брызнула на землю.

Йенс передернул затвор. Гильза со звоном покатилась по асфальту. Глаза и рот полковника Хэксхэма округлились.

— Прощай, полковник, — весело сказал Ларссен и выстрелил ему в голову.

Стук второй гильзы об асфальт привел Йенса в чувство. Он испытывал такое возбуждение, словно только что занимался любовью. У него даже появилась эрекция. Однако два тела, лежащие на земле в лужах крови, потребуют объяснений, которые он не сможет дать, хотя оба ублюдка сами напросились.