Как я узнал от командира XI армейского корпуса, в состав которого входила моя дивизия, на наш корпус будет возложен прорыв австрийской позиции и что место прорыва выбирается особо назначенными офицерами Генерального штаба и артиллеристами, производящими подробную рекогносцировку позиции.

В двадцатых числах (по старому стилю) апреля участок позиции, который был намечен для прорыва, был выбран и XI корпус был переведен на позицию против этого участка.

Выбранный для прорыва участок представлял собой куртину между двумя очень сильно укрепленными высотами. С точки зрения тактики атаковать этот участок казалось безумием, ибо мы могли попасть в клещи, не взяв сильных опорных пунктов, бывших на флангах выбранного участка.

На выборе же его настояли артиллеристы (главным образом, полковник Кирей15), так как против него, на нашей стороне, были превосходные наблюдательные пункты, дававшие возможность видеть не только позицию противника, но и ее тылы. А так как для этой операции предположено было сосредоточить к участку атаки значительную тяжелую артиллерию, то и решили, что успех будет там, где будет возможность в полной мере воспользоваться силой артиллерийского огня.

Атака позиции противника первоначально предполагалась не позже 2/15 мая, но затем была отложена вследствие неготовности на других фронтах. Между тем положение итальянцев было очень тяжелое, и союзное командование настаивало на скорейшем переходе к активным действиям на русском фронте.

От начальника штаба 9-й армии генерала Санникова16 я узнал, что Ставкой намечен следующий план действий. В день, который будет сообщен по телеграфу, должна быть произведена атака неприятельской позиции: на фронте 9-й армии на участке между Днестром и румынской границей и на фронте 8-й армии на Луцком направлении. Затем через четыре-пять дней несколько севернее Луцка, на Юго-Западном же фронте будет произведена атака позиций противника довольно сильной группой войск, там сосредоточенной. Еще через несколько дней будет произведена главная атака неприятельских позиций на Западном фронте, где для этой цели сосредоточены большие силы и главная масса имевшейся у нас тяжелой артиллерии.

Задача 9-й армии сводилась к тому, чтобы удержать перед собой все находящиеся перед фронтом армии австро-венгерские части, а если возможно, то заставить противника еще усилить свои части на этом фронте. Задача северной группы Юго-Западного фронта заключалась в том, чтобы действиями в направлении на Львов заставить командование австро-венгерскими, а главным образом, германскими войсками, для спасения положения на этом направлении, снять часть войск с позиций, находящихся против войск нашего Западного фронта, после чего нанести решительный удар на участке Западного фронта (к западу от Молодечно).

Главный удар на фронте 9-й армии должен был быть произведен на участке позиции несколько к югу от Днестра 32-й пехотной дивизией, на фронте которой была сосредоточена почти вся тяжелая артиллерия, бывшая в распоряжении командующего армией. Одновременно с атакой моей дивизии мои соседи, находившиеся севернее меня (11-я пехотная и Заамурская дивизии), должны были попытаться занять первую линию укреплений противника.

За моей дивизией, как ее ближайший резерв, находилась 19-я пехотная дивизия, а как общий резерв за Заамурской, 11-й, 32-й и 19-й пехотными дивизиями находились 12-я пехотная дивизия, Текинский конный полк и Донская казачья дивизия.

18/31 мая командир XI корпуса генерал граф Баранцев17 получил приказание атаковать 22 мая/4 июня. Командир корпуса немедленно собрал совещание, на которое были приглашены начальники дивизий с их начальниками штабов и старшие артиллерийские начальники. Цель совещания была окончательно договориться относительно деталей атаки.

На этом совещании начальник 19-й пехотной дивизии генерал Н. выступил с резкой критикой намеченного плана атаки. Он доказывал, что просто безумие атаковать куртину позиции, имеющую на флангах сильно укрепленные опорные пункты. Он говорил, что в лучшем случае нам удастся занять участок позиции, намеченный для атаки, но что затем части войск, его занявшие, будут просто уничтожены. Что вся эта операция может закончиться катастрофой. Генерал Н. настаивал на том, чтобы план атаки был изменен и атаковался бы один из опорных пунктов.

После долгих споров и доказательств, что после произведенной уже подготовки атаки (в смысле размещения артиллерии, выбора и устройства наблюдательных пунктов и сближения с противником) менять план нельзя, ибо прежде всего нет времени, было решено в плане атаки ничего не менять.

Начальник 19-й пехотной дивизии после этого передал командиру XI корпуса какой-то пакет, сказав: «Дабы в будущем остался для истории след, я предупреждал о невозможности решаться на такую безумную атаку, я в представляемой вам записке излагаю то, что я имел честь докладывать на словах». За два дня до атаки у генерала Н. пошли, кажется, камни печенью и он подал рапорт о болезни. 19-я пехотная дивизия, как мой ближайший резерв, была подчинена мне.

22 мая с рассветом началась артиллерийская подготовка. Ровно в 12 часов дня 32-я пехотная дивизия и соседний к северу от дивизии Якутский полк 11-й пехотной дивизии поднялись с окопов и пошли в атаку. Все три линии окопов противника были заняты и уже через час стали прибывать пленные; все австрийцы, оставшиеся в живых на участке атаки, сдались в плен. В этот же день Заамурской дивизии удалось прорвать позицию противника и занять укрепленный замок около с. Окно.

Австро-венгерское командование к месту прорыва бросило все свои резервы, бывшие перед фронтом 9-й армии. С 23 мая/5 июня против наших войск, прорвавших неприятельскую позицию, начались контратаки. Они продолжались 23/5, 24/6 и 25/7 мая-июня. Я ввел в дело почти полностью 19-ю пехотную дивизию. Все контратаки отбивались, и 25 мая/7 июня я стал вытягивать в резерв все, что было можно, дабы привести в порядок сильно перемешавшиеся части войск.

Помню очень красивую контратаку, которую повела 25 мая/ 7 июня бригада венгерской пехоты. Бригада пятью цепями вышла из леса. Командир бригады, в сопровождении адъютанта, проскакал перед фронтом бригады, указал шашкой направление движения, подъехал к холму с крестом, спешился, сел около креста и в бинокль стал рассматривать нашу позицию. Его бригада ровным шагом, совершенно открыто, не залегая, пошла в атаку.

Я приказал сосредоточить по этой бригаде огонь не только полевой, но и тяжелой артиллерии. Видно было, как снаряды стали обсыпать наступающих; цепи редели, но шли. Но вот цепи наступающих дрогнули, стали сбиваться в кучи, и через несколько минут все побежало в разные стороны. Спаслось не много, а на месте боя, на холме около креста, продолжал сидеть командир бригады.

Ко мне подошел руководивший артиллерийской подготовкой полковник Кирей:

– Не прикажете ли дать две очереди шрапнелей по холму с крестом?

Я ответил:

– Нет, не надо.

Командир бригады поднялся и медленно пошел пешком по направлению к лесу.

В этот же день, перед самым заходом солнца, пришлось наблюдать исключительную для позиционной войны картину. В трубу я заметил накапливание за заводом, бывшим на окраине селения Добранаузцы, каких-то всадников. Я просто не поверил глазам: неужели готовится конная атака. Попросил посмотреть в трубу полковника Кирея. Он подтвердил, что за заводом действительно накапливается кавалерия. Предупредили несколько полевых батарей.