Так обнимают сестру, а не жену. Ну, а как в общежитие вернулся, так и убедился: ночуют они по разным комнатам. Но даже если откинуть все это… Я уже говорил, Чернава убеждена, что семейная жизнь не для нее. Может, насмотрелась, как мы с женой собачимся, хотя совсем ведь малышка была, что она может помнить?.. Чернава… сложная… Она людей не то чтобы боится, скорее сторонится, потому что не понимает их. Она потому и хочет их изучать, что надеется в них так хоть чуть-чуть разобраться. Но даже здесь выбрала такой вариант, чтобы быть подальше от них. Она — что пугливый лесной зверек, который ни к кому не идет, но чуть что — сразу кусается. Уж не знаю, почему такой выросла. Ни друзей, ни подруг. Наверное, я виноват. Если бы мы с ней осели где сразу, ей бы проще было, а так многие годы только со мной и общалась. А потом она поступила. Я надеялся, что в Университете ей удастся с кем-то подружиться, но ничего не вышло. То ли ее не приняли, то ли она не стала и пытаться или попыталась недостаточно. Она думает, я ничего не знаю… А я все знаю и все слышу. Знаете, как это больно, когда дочь плачет?

Савелий Афанасьевич снова потер грудь.

— Все время болит? — спросил Сокол.

— Поднывает, — признался он. — Но это ничего… Терпимо. Так о чем я?.. Ах, да. Я все пытался ее с кем-нибудь познакомить. Где оказывались, зазывал молодежь к нашему столу. А она ни в какую. Со стариками и то проще общалась всегда. И тут ваши внуки! И надо же! Сдружились! Я как узнал… Ох… И я ж вижу, она радостная ходит. Радостная, но не влюбленная. Нет. Да и внук ваш в нее не влюблен. А вот теперь скажите мне, Федор Яковлевич, зачем им этот брак понадобился? Я ж к ней в паспорт заглянул: печать и правда стоит.

— Наиглупейшая история, — усмехнулся Сокол. — Профессор, к которому ваша дочь пошла устраиваться в аспирантуру, отказался взять ее к себе, если она будет не замужем. Разумеется, он не предполагал, что она действительно принесет ему свидетельство о браке. Но ваша дочь была настроена более чем решительно. А мой внук оказался единственным доступным кандидатом в мужья.

Савелий Афанасьевич довольно засмеялся.

— Узнаю Чернаву. Своего она добиваться умеет и преграды ей нипочем. Ах, доченька… Ну что ж, может, оно и к лучшему. Вы уж проследите за ними, коли меня не станет…

— Не хороните себя раньше времени, — велел Сокол.

— Ах, мой друг, — вздохнул он. — Как бы я хотел…

— У меня есть один тоже немного друг… — задумчиво произнес Финист. — Я ничего не буду вам говорить и обещать. Но если я смогу, я помогу.

Они снова молча посмотрели друг на друга.

— Опасная вещь — надежда, — со значением произнес Савелий Афанасьевич.

— Порой без нее никак, — ответил Сокол. — Травы заварились, давайте пить.

Он разлил чай по кружкам и сел рядом со своим гостем.

— Выпьем за наших детей, — предложил тот. — За то, чтобы всё должным образом сложилось. Как лучше для всех.

— Прекрасный тост, — поддержал Сокол.

Они чокнулись и отпили.

— Хорошие травяные сборы делает ваша жена, Федор Яковлевич, — похвалил Савелий Афанасьевич.

— Это да, — согласился Финист. — Это да.

***

— Ты точно не обижаешься, что я проведу вечер не с тобой? — обеспокоенно спросила Злата, когда Яков сажал ее на автобус рядом с университетом. — Просто Демьян так просил с ним встретиться. Ты знаешь, он умеет быть крайне убедительным. У него есть коронный взгляд, после которого ему очень сложно отказать. Еще кудряшка какая-нибудь на глаза свесится…

— Все хорошо. Езжай и проведи время с братом. Ни о чем не волнуйся.

— А ты?

— Пойду в библиотеку, позанимаюсь.

— Ну ладно… О, опять автобус… Это уже третий. Наверное, надо заканчивать искушать судьбу…

Злата сжала его в объятиях напоследок, заскочила в подъехавший автобус и, когда двери закрылись, помахала рукой из окна. Яша помахал в ответ. Автобус отъехал, и он действительно повернулся к библиотеке. Сделал несколько шагов по направлению к ней и остановился. Посмотрел направо. Потом налево. Потом развернулся и пошел вниз по улице.

Он шел абсолютно бездумно, туда, куда несли ноги, разглядывал город и прохожих, витрины магазинов, рекламу на билбордах, вывески над дверьми, объявления на столбах… Яков вдруг понял, что ни разу не гулял по городу один, без Златы или Клима, и это был новый и интересный опыт. Опыт, который определенно стоило пережить.

Идти было хорошо. Яков уже привык к городу, и сейчас оказалось, что если идти одному и ни на чем особо не концентрироваться, то эффект будет как от прогулки по лесу. Встреча с самим с собой. Это было хорошее ощущение. И очень своевременное. Яше было о чем поразмышлять. Его пригласили в студенческую команду, выступающую от имени факультета на конкурсах по роботостроению, и он попросил время подумать. Он очень хотел в эту команду. Это была возможность заниматься тем, что ему нравилось, приобрести новые знания, получить уважение преподавателей и еще, что тоже было очень и очень важным, общаться с теми, кто разделял его интересы.

Встречи проходили два раза в неделю: по вторникам и пятницам, и занимали два часа вечернего времени. Правда, его честно предупредили, что перед конкурсами члены кружка пропадают там почти все время. Зато на сами конкурсы они часто ездили в другие города. От таких перспектив кружилась голова.

Осталось сказать об этом Злате. Не то чтобы Яков думал, что она его не поддержит. Он даже был уверен, что она порадуется за него, но отчего-то было очень сложно просто донести до нее свое решение, а не предложить его к обсуждению. Язык прилипал к небу. Но это нужно было сделать. Он не мог упустить такой шанс. И дал себе слово, что обсудит с ней все, пока провожает ее до автобусной остановки. Но вот не смог. Да что ж такое…

Яша поравнялся с аптечной витриной и остановился. На витрине механическая кукла в виде доктора крутила головой и поднимала и опускала руку, с зажатыми в ней мерными весами.

В глубине себя он знал, что с ним происходит. Просто он не был уверен