— Да, это я. Я только что убил Юнону — разрезал ее мозги на мелкие кусочки.

— Юнону? — Агамемнон взвыл от горя и ярости. — Она мертва?

Квентин, шагнув вперед на своих мощных механических ногах, взял в руку емкость с мозгом Агамемнона. Он поднес ее к своим оптическим стержням. Мозг засветился разными цветами, словно молчаливо стараясь вырваться из заточения.

— Да, Юнона мертва! И та же судьба ожидает и тебя. Вориан стоял в оцепенении, обуреваемый противоречивыми чувствами, разрывающими его душу на части. Но он был полон решимости завершить свою миссию. Агамемнон стонал, но никакие динамики не могли передать всей глубины горя, переполнявшего сейчас этот мозг от потери женщины, которую генерал любил на протяжении больше тысячи лет.

Квентин продолжал говорить, зная, что Агамемнон слышит его.

— За то, что ты сделал со мной, генерал, за то, что ты убил мое тело, за то, что ты хитростью заставил меня раскрыть тайну нашей уязвимости, — за все это я расплачусь с тобой тем, что постараюсь продлить этот чудесный момент.

Вслед за Квентином в комнату скользнули два посредника неокимека. Вориан взглянул на них, но потом сообразил, что неокимеки, бывшие когда-то посредниками когиторов, не представляют опасности и не нападут на них.

Но вся цитадель тем не менее кишела другими, верными титанам неокимеками.

— Давай кончать с этим, Квентин. Никто не сомневается, что Агамемнон заслуживает смерти за все свои преступления. Но я не собирался подвергать его пыткам…

— Это не красит вас, верховный башар, — сказал один из посредников, вошедших в помещение.

Квентин поставил емкость с мозгом на пьедестал, на котором Вориан должен был продолжить его очистку.

— Я намерен подвесить емкость к усилителям боли, которые он вставил в ходильные формы этих несчастных монахов, — продолжал Квентин. — Если он будет мучиться хотя бы секунду за каждую муку, которую он причинил каждому человеку, то его пытка затянется на много десятилетий. И это будет лишь часть тех мук, каких он заслужил.

Как бывший командир армии Джихада Атрейдес не мог ничего возразить на это. Но вопреки всем преступлениям Агамемнона, он все же приходился родным отцом Вориану.

Генерал, словно подслушав его мысли, крикнул:

— Сын мой! Как ты можешь так поступать со мной?

— А как я могу поступить иначе? — против воли выдавливая из себя эти слова, ответил Вориан. — Разве ты сам не гордился всеми мерзостями, которые совершил, разве не гордился угнетением и жестоким господством? Ты пытался заставить меня восхищаться этой мерзостью.

— Я пытался сделать из тебя достойного наследника, я учил тебя сознавать твой же потенциал, учил понимать и почитать историю, чтобы ты смог занять в ней подобающее тебе место! — В голосе генерала слышались лишь гнев и возмущение, но не было никаких следов паники. — Я сделал из тебя то, что ты есть, не важно, гордишься ты этим или нет.

Вориан изо всех сил старался сохранить стальную решимость. Он не хотел слышать правды в словах отца, не желал понимать, что его собственные поступки испортили жизнь Абульурду, Ракелле, Эстесу и Кагину. Он и сам был не лучшим из отцов.

— Квентин, независимо от того, что ты собираешься делать, оттого, какие пытки ты применишь, их все равно будет недостаточно… и ничем ты не сможешь повернуть вспять историю.

Боевой корпус новоявленного титана злобно дернулся.

— Посмотри, что он сделал со мной, верховный башар! Я взываю к мщению…

— Он взял у тебя тело, Квентин. Не дай ему отнять у тебя человечность. — Он ощущал внутри нестерпимый холод, но не от того, что в помещении стоял мороз. — Во время Джихада мы часто превращались в чудовищ, чтобы добиться своей цели. Мы должны покончить с этим здесь, одним ударом.

— Я отказываюсь это делать.

Вориан обошел похищенный Квентином боевой корпус Юноны.

— Квентин Батлер, я старше вас по званию. Вся ваша жизнь была посвящена службе в армии Джихада, а потом в Армии Человечества. Вы — герой и много раз подтверждали это. Я отдаю вам приказ — как ваш верховный главнокомандующий.

Квентин надолго застыл в неподвижности. Казалось, его механическое тело дрожит от сдерживаемого гнева и нерешительности.

Вориан объяснил, что он хочет сделать. Наконец Квентин ожил и подошел к окну высокой башни. Мощным ударом механической руки он разнес вдребезги плазовое стекло. Осколки, смешанные со снегом, посыпались на пол, а в помещение ворвался ледяной воздух.

Ощущая пронизывающий холод всеми открытыми участками кожи, Вориан поднял с пьедестала емкость с мозгом отца и посмотрел в сенсоры зрительных стержней, зная, что Агамемнон может видеть и слышать его.

— Теперь я понимаю, кого ты сделал из меня, отец, каким ты меня сделал. У тебя я научился принимать трудные решения, такие, на выполнение которых не отваживался бы никто другой, я выполнял эти решения и брал на себя ответственность за последствия. Вот почему я смог провести Великую Чистку, хотя она стоила очень многих человеческих жизней. И именно поэтому я должен довести до конца задуманное.

Я читал твои объемные мемуары, отец. Я знаю, как ты рисовал в воображении свой славный конец, ты наделся, что сможешь пасть в битве с могущественным врагом в ореоле неувядаемой славы.

Он поднес канистру к разбитому окну башни, прищурившись от ледяного прикосновения ветра к глазами и щекам.

— Но этому не бывать. Ты, могущественный титан Агамемнон, встретишь позорную смерть.

Агамемнон взревел в ответ:

— Нет, Вориан. Ты не должен этого делать! Мы можем создать новую эпоху титанов! Мы…

Вориан не обратил внимания на эти протесты генерала.

— Я дам тебе то, что ты заслужил всей своей жизнью — ты умрешь незаметно и совершенно мелочно в полной своей незначительности.

Он столкнул емкость с подоконника. Разбрызгивая электрожидкость, она полетела вниз и с треском раскололась о крепкий лед, упав с немыслимой высоты, разметав по окрестности осколки плаза, ошметки мозга и брызги густой голубоватой жидкости.

Закончив это неприятное дело, Квентин и Вориан вышли в коридор.

— Неокимеки захотят твоей крови, — сказал Батлер, — и моей тоже… если бы у меня была кровь.

В течение какого-то времени неокимеки на завоеванных титанами планетах будут вести свою прежнюю жизнь, не зная, что их командный пункт на Хессре перестал существовать. Вориан, однако, понимал, что оставшиеся мятежные кимеки имели слишком рыхлое командование и слабость в звене командиров, принимающих решения. Именно поэтому они похитили Квентина — чтобы сделать из него такого командира. Без прозорливости Агамемнона новое поколение кимеков было не способно удержать в руках создаваемую империю. Их влияния окажется недостаточно и постепенно сойдет на нет.

Вориан бежал по туннелю. Квентин несся следом, по пути осваивая новый корпус, позаимствованный им у Юноны.