Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я подождала пять минут, прежде чем позвонить Эдисону. Сначала я съела ещё один оладушек и разогрела ещё одну чашку кофе, размышляя о том, сколько будет стоить новая личность… А потом я позвонила ему.
— Ну, смотрите, кого принесло, — прокричал он после трех гудков.
Моя семья никогда не могла отвечать на телефонные звонки, как нормальные люди.
— Кто это, если не моя давно потерянная сестра.
— Привет, Эд, — сказала я, надеясь двигаться дальше.
— Привет, Эд? Привет, Эд?
Рассмеялся он, и это заставило меня улыбнуться. У нас с моим братом-близнецом всегда были хорошие отношения. Иногда даже слишком хорошие, по крайней мере, для посторонних. Когда мы были совсем маленькими, мы играли только друг с другом. Мы были настолько исключительными, что моя мама отправила нас в разные дошкольные учреждения, чтобы «интегрироваться в нормальное общество». Мы даже не произносили настоящих слов, пока нам не исполнилось три года, потому что у нас был свой собственный язык малышей-близнецов. К тому времени, как мы перешли в среднюю школу, мы немного отдалились друг от друга. В основном благодаря его серьезной подружке. Потом мы поступили в разные колледжи. Он порвал с Джесс, но к тому времени у меня был Оуэн. Все было не так, как раньше, но мы по-прежнему страстно любили друг друга, и теперь каждый день работали бок о бок.
— Я не получал от тебя вестей три недели, и все, что я получаю, это «Привет, Эд»?
— Ты прав. Мне так жаль.
Я прочистила горло и позволила улыбке тронуть мои губы. Это был самый долгий период, когда мы когда-либо молчали, и в этом не было его вины.
— Привет, Эдисон Дэвид Эллис. Я так рада, что мы, наконец, смогли соединиться. Я надеюсь, что последние три недели обошлись с тобой по-доброму.
— Ты хуже всех, — мрачно пробормотал он. — Я не могу поверить, что ты отшивала меня все лето.
Чувство вины смешалось с неприятным чувством от моего разговора с папой, и теперь я очень жалела о втором пончике.
— Все так сложно…
— С Оуэном, я знаю, — сказал он, удивив меня. — Бедняга здесь как побитый щенок. Он жалок. Ты раздавила его.
Еще больше чувства вины. Еще больше мерзости. Я глубоко вздохнула и пожала плечами, хотя он не мог меня видеть.
— Держу пари, что так оно и есть. Послушай, я все еще планирую вернуться туда. Я просто сделала крюк, чтобы навестить Риз.
Он оставался сосредоточенным.
— Он ведёт себя так, как будто ты порвала с ним.
Мне не понравился тон Эдисона.
— Да, почему бы тебе не спросить его, почему он так думает. Если он расстроен, ему остается винить только себя.
Испуганный вздох на другом конце провода показал мне, что я сказала что-то нехарактерное. Я еще не сказала Эдисону, что произошло. Я с трудом могла смотреть в лицо своим собственным мыслям об этом, не говоря уже о том, чтобы произносить неловкие слова вслух. Кроме того, до недавнего времени, как в последние пять минут, угрозы отца заставить меня пройти через все это казались очень реальными, очень возможными. Все это высказывание того, что было у меня на уме, и несогласие с моей семьей было для меня в новинку. Черт возьми, говорить, что я не согласна с Оуэном, было для меня в новинку. Мне хотелось зажать рот рукой и проглотить слова обратно, но в этом не было смысла. Я уже причинила вред. И какой бы неудобной и чуждой ни была эта появляющаяся честная версия меня, я знала, что это было необходимо. Если бы я не научилась проводить эту черту на песке, я бы уступила Оуэну, моему отцу и этому тяжелому, ограничивающему будущему, которое требовало от меня всего — моего достоинства, моей самооценки, моего счастья, но ничего от мужчин в моей жизни.
После недолгого молчания Эдисон на другом конце провода расхохотался.
— Чёрт возьми, Лола. Я никогда раньше не слышал, чтобы ты возражала ему.
Было ли это противостоянием? Я чувствовала себя более жалкой, чем когда-либо. И если бы Эдисон знал обо всем, что произошло, он бы понял, что я была слишком мила. Слишком трагически уступчива.
— Я не это имела в виду, — отступила я, мой дух всё ещё боролся с тем, чего я хотела, и с тем, чего хотели мужчины в моей жизни. — Я просто… расстроена. А папа ведет себя как… папа.
Я научилась говорить правду своей семье. Но я стала еще лучше избегать правды. Еще больше чувства вины. Еще больше мерзости.
Он продолжал смеяться.
— Да, хорошо, это я понимаю.
— Как Флорида? — спросила я, надеясь сменить тему.
— Жарко, — простонал он. — Чертовски влажно. Мои волосы совсем плохо справляются с новым климатом.
Я снова улыбнулась, представив идеально уложенные золотистые волосы брата. В основном он был крутым, и с ним было очень весело тусоваться, но кое-что в нем заставляло меня смеяться, в основном его одержимость своими волосами.
— Да, а теперь, пожалуйста, представь мои волосы там. И ты удивляешься, почему я бросила вас, ребята.
— Как продвигается твое путешествие к себе? — спросил он тем сухим тоном, который сказал мне, что он не поверил моему оправданию бегства, что мне нужно найти себя, прежде чем я выйду замуж.
— Отлично, — сказала я ему, едва уловимая дрожь в моем голосе. — Я добиваюсь действительно больших успехов.
— Лгунья, — выпалил он в ответ. — Ты не проходишь интенсивную терапию. Ты отказываешься от проекта. Но, хоть убей, я не могу понять, почему. Ты все время настаивала на нём. А теперь я застрял здесь, выполняя твою работу.
— Тогда бросай проект и присоединяйся ко мне. Папа может послать кого-нибудь из своих парней из компании, и мы сможем провести время, просто болтая.
Он фыркнул, зная, что это не было реальной возможностью. Может быть, нам с Эдисоном было легко прикрывать друг друга, но папа никогда бы не доверил подобный проект никому, кроме нас.
— Я упоминал, что твоя квартира находится прямо на пляже? Мои ноги в песке, пока мы разговариваем.
— Здесь есть пляж, — возразила я, быстро переключив его на громкую
