Не имеет значения, что говорить. Борясь с этойпривычкой, человек может заменить обыкновенное упоминание чёрта чем-нибудьочень благочестивым или просто молча стискивать зубы, тоже помогает.

Например, у одного моего знакомого боцманалюбимым ругательством было: "Боже, благослови это корыто и спаси нас,грешных!"

Но надо было слышать, каким тоном, вернее, скаким неисчеслимым разнообразием интонаций он это произносил. Точно так жепростое "Ой!" — может выражать что угодно.

 — Значит, — подвела итог Юта, — ругатьсяполезно? Ведь эта маленькая искорка, в какой-то мере, придаёт нам сил?

 — В какой-то мере, — согласился Юрген. — Нота пауза, во время которой мы чувствуем себя бессильными, дана нам для просьбыо помощи, а не для ругани. Если внутреннее бессилие начинает кипеть и желаетзаставить тебя кричать и топать ногами, глупо именно так и поступать!

 — А расскажи, как ругаются принцы?

 — О, весьма изящно, как им самим представляется.Высокие особы обычно вместо проклятий начинают говорить ужасно вежливо иласково, глядя прямо в глаза собеседнику самым ледяным взглядом.

 — Да, да! — обрадовалась Юта. — Я такое многораз видела! Но неужели, это всего лишь маскировка чувств, а чувства всё те же?

 — Увы, да.

 — И что, нет людей, которые совсем неругаются?

 — Есть, но, по-моему, это уже чертанастоящего святого. Впрочем, на одном из кораблей, где я служил, был помощниккапитана, которому действительно не нужен был этот "принцип зажигалки".Он всегда был на самом деле спокоен. Всегда, сколько я его знал. Очень добрый идостойный человек, которого ничто не могло вывести из равновесия настолько,чтобы он пожелал выругаться. Не было желания и всё.

 — Этому можно научиться? — с сомнениемспросила Юта.

 — Можно стараться. Главное, чтобы это не былолицемерным спокойствием, а шло изнутри.

 — Да? — встряла тётя Георгина. — А сам тыстараешься?

 — Очень, любимая. Я уже почти совершенство.

 — А что ты мне сказал по поводу той шляпки,которую я хотела купить в Ганновере?

 — Жоржетта, но ты не осталась в долгу, когдамы собирались на вечерний приём в магистрат! Ты сказала, что я, с моимиманерами, в этом костюме похож на кого?..

 — Я только сказала, что выходила замуж забродягу, ставшего принцем. И не предполагала, что превращение продлится ровнодо конца официальной брачной церемонии!

 — Жоржетта, ты — пример для племянницы, —напомнил Юрген.

 — Пусть знает жизнь!

 — Ты редкая язва!

 — А ты…!

Георгина надменно поджала губы и подарилаЮргену ледяной взгляд, словно смотрела сквозь мужа. Он вежливо и холодноулыбнулся, как подобает в таких случаях принцу. Потом оба они посмотрели на Ютаи рассмеялись

Она тоже засмеялась, понимая, что тётя и дядяеё разыграли. По их интонации Юте было понятно это с самого начала.

 — Придворное лицемерие и показнаясдержанность — не лучшее приобретение в семейной жизни, — мягко сказала тётяГеоргина. — Люди должны искренне общаться и даже спорить, главное, не перейтигрань, за которой ты обидишь того, кто дорог тебе.

 — Я понимаю. Я очень люблю вас обоих. Я таксоскучилась, — промурлыкала Юта. — Но всё-таки, есть ли способ перестатьвысекать нужную искру с помощью только своих эмоций? Ведь замена одногоругательства другим — плохой выход.

 — Совершенно права, — кивнул Юрген. — Ну, тутлегче всего, наверное, тем, у кого привычка по любому поводу говорить:"Господи!" Пусть из упоминания всуе это обращение по-настоящемустанет молитвой, даже если уста сказали "Боже!" — раньше, чем сердце.

Но, до тех пор, пока мы повторяем какое-тослово, мысль или жест, мы всё равно не свободны от этой привычки. Я думаю, еслиты будешь просто представлять себе маленькую искорку, падающую с неба, какзвёздочка, и просить помощи всякий раз, как бессилие перед ситуацией потребуетот тебя разозлиться, ты станешь той уникальной личностью, которой ругатьсяпросто нет надобности. У тебя и так будет поддержка и внутреннее равновесие.

 — Я поняла, — кивнула Юта. — Я будустараться.

Юрген перевёл взгляд на жену.

 — Я сдал экзамен?

 — Трудно сказать. Предмет ты хорошо знаешь,это бесспорно, — кокетливо сказала Георгина. — А в остальном… мне особенно понравилась первая фраза: "Юта, деточка, ругатьсянехорошо"…

 — И за что я тебя люблю, Жоржетта?

 — За мою редкостную язвительность.

 — О да, в ней тебе равных нет!

Когда Юта пришла в свою комнату и пообыкновению села у открытого окна с видом на гору, она попыталась представитьсебе лицо Джастина и с чувством сказать: "Пятнистые жабры!"

Увы, нужного чувства не возникало. Привычкаисчезла, словно её и не было. Юта была настроена очень благодушно, никто иничто не могли сейчас вывести её из себя.

"Это опасный признак! — сказала она себеголосом своей тётушки. — Если тебе кажется, что ты — чистый ангел, осторожней,за ближайшим поворотом тебя ждёт бес!"

За дверью послышался стук.

 — Да, войдите!

Скрипнула дверь, и на пороге появился Юрген.

 — Я думала, ты уже не придёшь.

 — Я хочу знать, что произошло в нашеотсутствие. Ты была очень огорчена. Что случилось?

 — Да всё эти ужасные мальчишки, прямо незнаю, что делать, — вздохнула Юта. — Присядь, я тебе всё-всё расскажу.

 — Слушаю тебя.

Юта собиралась было поделиться с дядей всемитревожными новостями, но взгляд её блуждал по долине реки и склонам лесистыхгор. Юта сразу увидела, как вдоль берега реки Везер в сторону Коппельбергадвижется длинная вереница ребят.

 — Прости, Юрген, мне надо бежать. Я потомтебе всё объясню, обещаю.

— Тебе не нужна моя помощь?

 — Пока что я должна всё сама разузнать. Апотом — будем действовать и, надеюсь, ты мне поможешь.

 — Не представляю, что ты затеяла, но навсякий случай будь осторожна.

 — Я буду, спасибо тебе.

Снова натянув спортивный костюм и кроссовки,Юта поспешила за отрядом рыцарей с твёрдым намерением во что бы то ни сталоузнать их тайну. Но для этого нужно было слышать, о чём говорят ребята междусобой. А, учитывая присутствие в отряде старших —  Корнелия и Тритона,разоблачение Юте казалось совершенно излишним. И очень опасным.