Когда процессия подошла к берегу, откуда она должна была быть переправлена в Скутари, гадалке удалось добраться до Шейх-уль-Ислама, сходившего с лошади, чтобы взойти на ожидавший его пароход.

– Выслушай меня, справедливейший из всех шейхов! – вскричала Кадиджа, падая на колени. – В числе богомольцев скрываются двое, которых ты ищешь и которые хотят бежать из столицы под видом пилигримов! Еще есть время их задержать! Ты один можешь это сделать!

– Кто ты? – спросил, подходя к ней, Шейх-уль-Ислам.

– Кадиджа, – отвечала тихо гадалка.

– Кого же ты обвиняешь в оскорблении святости шествия? Кто они?

– Реция, дочь Альманзора, и принц Саладин! – прошептала Кадиджа, стараясь не быть услышанной никем, кроме Шейх-уль-Ислама. – Не медли, всемогущий Мансур, вся власть теперь в твоих руках! Ты можешь теперь завладеть ими – еще час и будет уже поздно.

При имени Реции глаза Мансура-эфенди блеснули.

Видно было, что для него слова гадалки имели важное значение.

– Ступай и ищи их между пилигримами, – сказал Шейх-уль-Ислам Кадидже. – Стой тут на берегу и смотри; когда ты их увидишь, скажи – и кавасы схватят их.

– Будь благословен, великий шейх! – вскричала гадалка и поспешила встать на возвышение берега, откуда она могла лучше видеть бесконечное шествие пилигримов. Ее глаза искали Рецию и принца. Без сомнения, грек не потерял их из вида, и это должно было облегчить ее поиски.

Реция и Саладин, пытавшиеся под видом богомольцев покинуть столицу, конечно, погибли, если Кадидже удастся их увидеть и указать на них кавасам.

Сади был очень поражен, не найдя более Реции и ребенка в том доме в Скутари, где они нашли убежище.

– Где же она теперь? Уж не удалось ли ей бежать?

Сади никак не мог объяснить себе, что произошло. Все его старания отыскать Рецию были напрасны.

Она и принц исчезли бесследно.

В первую минуту подозрение прокралось в его душу, но он поспешил отогнать от себя эти мысли.

Его товарищи, молодой изящный Зора-бей и гордый Гассан, с которыми он коротко сошелся, все более и более выказывали свое удивление происшедшей с их другом перемене, так что ему невозможно было бы скрыть от них истинную причину этого. Он решился притвориться веселым и откровенным и постараться ревностным исполнением обязанностей службы отвлечь свои мысли от тяготившего его события.

На другой день после торжественного отправления в Мекку каравана богомольцев Магомет-бей, начальник султанской гвардии, неожиданно позвал к себе Сади.

Когда Сади вошел в большую караульную залу, где его ожидал Магомет-бей, то последний был совершенно один и сидел на диване, по-турецки скрестив ноги и куря кальян, возле дивана стоял небольшой столик.

– У тебя знатная покровительница, и я сам доволен тобой, – начал Магомет-бей, – ты хороший солдат, и я очень рад, что тебя так скоро произвели! В настоящее время мне предоставляется случай дать одному из моих подчиненных возможность отличиться, и я подумал о тебе, Сади.

– Это очень великодушно с твоей стороны, достойный Магомет-бей, – поблагодарил Сади. – Скажи, что надо сделать, чтобы получить отличие, о котором ты говоришь? Не восстали ли горные жители и не надо ли потушить пламя восстаний? Или…

– Выслушай меня, – перебил Сади Магомет-бей, – я не знаю, какая услуга потребуется от тебя, я знаю только, какова будет награда! Тот, которого я изберу и который блестящим образом исполнит то поручение, которое ему дадут, получит большое повышение по службе. Если это будешь ты, то тебя сделают беем.

– Где должен я получить то поручение, о котором ты говоришь, благородный Магомет-бей? – вскричал с воодушевлением Сади. – Я исполню его, хотя бы мне пришлось бороться с самыми ужасными опасностями, и никогда не забуду твоего великодушия.

– Ты лучше всего можешь доказать мне свою благодарность усердием и повиновением. Что касается поручения, то оно будет передано тебе сегодня же вечером в развалинах свободных Кадри могущественным повелителем нашего полка, мудрым Мансуром-эфенди. Садись на лошадь и спеши в развалины, Шейх-уль-Ислам ожидает верного человека, которого я должен был для него выбрать. Прощай, желаю тебе успеха!

– Благодарю тебя, благородный Магомет-бей! – вскричал Сади, он поспешно вышел из зала и отправился в конюшню, чтобы взять лошадь.

Затем он поехал к берегу и взял большую лодку, в которой поместился вместе с лошадью, и приказал везти себя в Скутари.

Начало уже темнеть, когда они отъехали от берега, и Сади велел гребцам поторопиться. Они скоро добрались до противоположного берега.

Выйдя на берег, Сади вскочил на лошадь и поспешил к развалинам дервишей Кадри.

Шейх-уль-Ислам и Гамид-кади были уже в развалинах и, сидя в той же комнате, где мы их видели уже раньше, разговаривали о делах.

– Мне не дает покоя мысль, – говорил Мансур-эфенди своему задумчивому собеседнику, – как овладеть принцем Саладином.

– И как могло случиться, что, несмотря на донос гадалки из Галату, он мог ускользнуть? – спросил Гамид-кади.

– Дочь Альманзора спрятала его! Старая Кадиджа, чему я, впрочем, не верю, говорит, что будто узнала ее среди пилигримов, – отвечал Шейх-уль-Ислам, – но на берегу, где пилигримы садились на корабль, эта женщина напрасно ждала, чтобы указать кавасам на последнего отпрыска Абассидов! Она, вероятно, заблаговременно успела спрятаться вместе с принцем; слуга принцессы Рошаны также не мог уследить за девушкой в тесноте и давке.

– Значит, всякий след потерян? А между тем эта двойная добыча была бы очень важна.

– Нет, не все еще погибло! Если нам удастся овладеть принцем Саладином и воспитать его для наших целей, то будущее будет в наших руках.

В эту минуту разговор был прерван появлением дервиша-привратника, доложившего, что капиджи-баши Сади просит, чтобы его приняли.

Мансур-эфенди приказал ввести его, и когда дервиш ушел, обратился к Гамиду-кади.

– Этого молодого человека, – сказал он, – нам присылает Магомет-бей! Теперь я припоминаю, что принцесса Рошана покровительствует ему.

– Можешь ли ты положиться на него? – спросил недоверчивый Гамид-кади.

– Магомету-бею было приказано выбрать самого надежного баши, – успел только ответить Мансур-эфенди, потому что в эту самую минуту дверь отворилась, и в комнату вошел Сади.

Сложив руки на груди, он опустился на колени перед могущественным Шейх-уль-Исламом и его мудрым товарищем.

– Магомет-бей посылает вам свой нижайший поклон, – сказал он.

– Я теперь вспоминаю, что сам султан назначил тебя баши, – обратился Мансур-эфенди к Сади, – и теперь тебе представляется случай получить титул бея! Тебе, кажется, суждено быстро повышаться в чинах, другие должны прослужить годы, прежде чем делаются баши!