– На молитву, шапки долой! – разнеслась над строем команда, и все послушно обнажили головы.

«Как же без этого», – скептически хмыкнул про себя Будищев, но вдруг не без удивления понял, что молебен не вызывает у него раздражения. Наверное, привык. Стоявший неподалеку Шматов, в отличие от своего «барина», молился истово, проговаривая про себя каждое слово, и размашисто осенял себя крестным знамением, пока полковой батюшка не закончил, и не последовала команда:

– Накройсь!

Вернув кепи на голову, Дмитрий повернулся в сторону Майера и, увидев его довольную физиономию, не удержался от вопроса:

– Что такой радостный?

– Успел, – расплылся в улыбке гардемарин.

– Куда?

– Папиросы успел взять!

– Красавчик! – усмехнулся кондуктор, но тут же согнал с лица неуместную улыбку, поскольку перед войсками появился Скобелев.

– Здорово, братцы! – крикнул Белый генерал. – Поздравляю с первым боевым походом! Нынче мы пойдем вперед до тех пор, пока не встретим текинцев, а встретим – разобьем. Много говорят про них, но мы докажем, что они такие же халатники, как все в Средней Азии. Вы меня не знаете, и я вас не знаю; но я про вас много слышал, да и вы про меня также слышали. Теперь пойдем, и я вам покажу, кто я таков, а вы мне тоже покажете, что вы за молодцы. Итак, с Богом, вперед! Прогремите про Белого царя и про матушку Русь![9]

– Ура! – загремело ему в ответ.

– Ура, – кричали казаки и пехота, артиллеристы и саперы.

– Ура! – слышалось из рядов, остающихся в Бами и уходящих в поход.

– Ура! – кричал вместе со всеми Дмитрий, увлеченный всеобщим порывом.

– Ура! – неслось со всех сторон, а некоторые принялись срывать с себя шапки и кидать их в воздух, приветствуя своего вождя.

– С эдакими молодцами, да не победить! – крикнул напоследок Скобелев и, ударив своего коня шпорами, понесся вдоль строя.

В путь русский рекогносцировочный отряд двинулся уже вечером. Шли всю ночь, лишь иногда делая короткие привалы, для отдыха. Поначалу все было хорошо, солдаты бодро шагали по песку, изредка перебрасываясь между собой короткими фразами или шутками. В авангарде шла кавалерия, скоро вырвавшаяся вперед, впрочем, не настолько, чтобы считать отряд разделившимся. За ними шла артиллерия, сначала дальнобойные пушки, потом горные, а за ними моряки. После двуколок с митральезами две роты пехоты, затем обоз, а в арьергарде дефилировала полусотня полтавцев.

Увы, с наступлением утра эта идиллия подошла к концу. Поднявшееся из-за барханов солнышко начало все сильнее и сильнее припекать, и скоро не стало слышно ни разговоров, ни прибауток.

– Ох и жарко, – выдохнул Шматов, прикладываясь к баклаге. – Горло пересохло, мочи нет!

– Поберег бы воду, – хмуро заметил шагающий рядом Будищев.

– А на что? – искренне удивился приятель. – В Бирме новой наберем.

– Где? – сбился с шага от неожиданности Дмитрий.

– Ну в этом, как его… их высокоблагородие говорили…

– Беурме?

– Ага, в ей.

– Угу, а текинцы типа не знают, что нас туда хрен несет?

– Может, и знают, а только что они сделают?

– Поживем – увидим, – пожал плечами Будищев и, усмехнувшись, добавил: – Хорошо еще, что тебя в Бирму потянуло, а не в Таиланд.

– А чего там в этом самом Таланде? – на свою беду поинтересовался простодушный Шматов.

Будищев в ответ мстительно улыбнулся и, наклонившись к уху товарища, начал что-то ему нашептывать. По мере того как он говорил, глаза у бедного парня делались все шире и шире, а нижняя челюсть отвисала все ниже и ниже.

– Как это девки с ентим самым… – потрясенно пробормотал он. – Граф, скажи, ты ить всю эту неподобь придумал, а? Ну не могёт такого быть…

Дмитрий же только пожал плечами, дескать, за что купил, за то и продаю, и продолжал как ни в чем не бывало шагать, посмеиваясь втихомолку над приятелем.

Надо сказать, что Федька был далеко не единственным, кто не сберег воду. Жара, духота и всепроникающая пыль сделали свое черное дело, и к полудню баклаги были пусты практически у всего отряда. Офицеры, судя по всему, тоже считали, что скоро будет возможность пополнить запасы и на свою беду не обращали на это внимания. Расплата за эту оплошность не заставила себя ждать. Прискакавший от Скобелева нарочный принес страшную в пустыне весть.

– Нет воды!

– Как?!!

– Текинцы отвели источники в пески!

– Зашибись, – резюмировал Будищев и, обернувшись к Нечипоренко, отрывисто приказал: – Ко всем бакам, бурдюкам и прочим емкостям приставить часовых! Хоть одна капля мимо пулеметов просочится, шкуру спущу!!!

– Есть.

– Как же теперь? – с тревогой спросил Шматов. – Ить пропадем!

– Каком кверху, – отрезал кондуктор, а немного погодя почти одобрительно добавил: – Грамотно воюют, сукины дети!

Дальнейший путь они проделали практически в полной тишине. Слышно было лишь тяжелую поступь солдат и лошадей да скрип колес.

– Глянь-ка, вашбродь, никак деревня? – подал голос кто-то из ездовых, завидев вдалеке невысокие глинобитные стенки строений.

– Походу, это аул Арчман, – заметил Дмитрий, встревоженно оглядываясь по сторонам.

– Вот и славно, – обрадовался Федор. – Стало быть, там вода есть.

– Если халатники никакой другой каверзы не удумали.

– Какой?

– Скоро узнаем.

Вдалеке послышались несколько выстрелов, а затем нестройный залп. Немного позже они узнали, что казаки застали в ауле небольшую партию текинцев, разбежавшуюся при первых же выстрелах. А пока солдаты прибавили шаг, взяв винтовки на изготовку. На околице аула их встретил сам Скобелев в окружении свиты и конвоя.

– Веселей, мо́лодцы. Отдых близко!

По идее, слова генерала следовало встретить радостными криками «ура», но из пересохших глоток не могло вырваться ничего, кроме глухого сипения. Однако Белый генерал не стал пенять измученным подчиненным за подобное невнимание, а, дав шенкеля своему белоснежному жеребцу, ускакал. Следом за ним унеслись его приближенные, оставив измученных жарой и долгим переходом солдат и казаков.

Увы, для отдыха времени не было. Ретировавшийся после недолгой перестрелки противник мог вернуться в любую минуту с подкреплением и смять оторвавшийся от главных сил крохотный отряд русских. Но если пехотинцев просто развели по дворам, наказав следить за окрестностями и в случае опасности обороняться, то артиллеристам и морякам пришлось готовить позиции: пробивать в глинобитных стенах амбразуры для пушек и пулеметов; разгружать снаряды и патроны, чтобы в случае нужды иметь их под рукой.