Наконец он снова отвернулся. И пришпорил коня.

— Он должен заслужить наше доверие, — сказал Саймон. — Плевать мне на все приказы короля. Если его назначили лэрдом нашего клана, ему придется доказать, что он достоин быть вождем.

— И может быть, лучшим, чем мой отец, — прошептала Рионна.

Остальные замолчали, возможно, из преданности человеку, которого так долго называли лэрдом. Но Рионне надоело изображать послушную дочь. У нее было много планов, которые она осуществит после возвращения в дом.

Нравилось это мужу или нет, она собиралась стать главной силой в преобразовании клана. Слишком долго ее люди страдали под властью жадного злобного глупца.

Возможно, они просто сменили одного на другого. Она пока еще не знала точно. Но надеялась, что Кэлен окажется хорошим человеком и еще лучшим воином.

Война была неизбежной, Юэн Маккабе готовился к сражению с Дунканом Камероном и брал с собой в битву всех членов клана.

И если это зависит от нее, ее клан не будет жертвенным ягненком на поле брани.

Уже в сумерках Кэлен остановил процессию. Рионна так замерзла, что не чувствовала ни рук, ни ног. Щеки так промерзли, что даже во рту было холодно. Она была твердо уверена, что больше в жизни не согреется. И с радостью приветствовала бы в этот момент огни ада.

Рионна оторвала пальцы от поводьев и сунула под мех, пытаясь растереть. Она с ужасом думала о том, что придется спешиться и поставить ноги на снег. И вообще не хотела шевелиться.

Набрав в грудь воздуха, она схватилась за луку седла и попыталась спешиться. Но рядом тут же появился Кэлен и помог ей. Она была так униженно благодарна, что едва не бросилась в его объятия.

Каким-то образом она умудрилась положить руки ему на плечи и позволила снять с седла. Но едва она встала на землю, ноги подогнулись, и она повалилась в снег.

Кэлен нагнулся, но когда его пальцы наткнулись на ее ледяную кожу, разразился потоком проклятий. Подхватил ее на руки и принялся отрывисто отдавать приказы разжечь костры и раскинуть шатры.

— Кэлен, со мной все в порядке. Я просто замерзла.

Последнее слово она выдавила, заикаясь.

— С тобой не все в порядке, — мрачно бросил он. — Зубы Господни, Рионна, ты что, пытаешься убить себя? Почему ты так легко одета? И какого черта не сказала, что замерзаешь?

Она скорее откусила бы себе язык, чем пожаловалась на холод.

Едва загорелись костры, Кэлен отнес ее поближе к пламени и усадил на бревно, после чего распахнул свою меховую накидку и прижал Рионну к груди, согревая своим телом.

О, это было чудесно. Несколько минут.

Едва она начала согреваться, кожу закололо иголками, словно тысячи муравьев вгрызались в ее плоть. Она всхлипывала и вырывалась, но он держал ее все крепче.

— Больно.

— Знаю, что больно, и мне очень жаль, но твое тело снова начинает что-то ощущать. Будь благодарна за это.

— Не читай мне нотаций. Не сейчас. Погоди по крайней мере, пока я не буду чувствовать себя так, словно плоть отрывают от костей.

Кэлен тихо усмехнулся:

— Должно быть, все не слишком плохо, если твой язычок не потерял своей остроты. Я не стал бы читать тебе нотаций, не будь ты такой упрямицей. Если у тебя не было теплой одежды, следовало сказать об этом перед отъездом. Я не позволил бы тебе путешествовать в такой холод без теплых вещей.

— Ты опять? — проворчала она, прижимаясь к нему теснее, чтобы впитать как можно больше тепла. Но тут ее начало трясти. Зубы стучали так сильно, что казалось, вот-вот выпадут.

Она зарылась лицом в шею Кэлена, пытаясь унять озноб.

— Х-холодно. Не могу согреться.

— Ш-ш-ш, девочка. Все будет хорошо, если посидишь еще немного, пока я тебя не согрею.

Она бы вползла в его кожу, если бы могла. Ее руки цеплялись за его тунику. Она жадно вдыхала теплый воздух, идущий от ложбинки между ключицами.

Наконец дрожь уменьшилась до редких мышечных спазмов, и Рионна безвольно обмякла на груди Кэлена.

— Достаточно согрелась, чтобы поесть?

Она кивнула, хотя на самом деле не могла двигаться.

Он осторожно встал и оставил ее сидеть на бревне. Завернул покрепче в меха и только потом отошел, наблюдая, как воины возводят шатры.

Впрочем, вскоре он вернулся и протянул ей горбушку хлеба и ломоть сыра. Она принялась деликатно откусывать кусочек за кусочком, не чувствуя вкуса. Но еда немного согрела и вернула былую энергию. Жуя, Рионна рассеянно наблюдала, как вокруг костра расчищают снег и ставят палатки. Отверстия между ними и землей засыпали снегом для защиты от ветра.

В костры подложили побольше дров, так что пламя взметнулось к небу, а вся округа осветилась оранжевым светом.

Доев хлеб с сыром, Рионна протянула руки к огню, наслаждаясь жарой, лизавшей пальцы.

И тут снова появился Кэлен и, подняв ее на руки, отнес к тому шатру, что был поближе к огню. На земле была расстелена груда мехов, превращенная в уютную постель. Он уложил Рионну на меха, стянул с нее сапоги и, хмурясь, стал их рассматривать.

— Чудо еще, что ты не отморозила пальцы! В этих сапогах больше дырок, чем кожи!

Рионна слишком устала и замерзла, чтобы спорить с ним.

— Завтра придется что-то придумать, — пробормотал он. — Нельзя разъезжать в мороз в этом жалком подобии сапог.

Все еще бормоча что-то себе под нос, он забрался в меха рядом с ней и прижался всем телом. Повернул ее на бок и покрепче закутал.

— Сунь ступни мне между ног, — велел он.

Она так и сделала и застонала от внезапного тепла. Кэлен — живое воплощение огня.

Рионна устроилась в его объятиях, зарылась лицом в грудь и вздохнула от восторга. И пахнет он приятно. Смесь дерева и его собственного природного запаха. Какое счастье!

Но Кэлен почему-то напрягся и тихо выругался. Она нахмурилась, не понимая, чем прогневала его.

— Кэлен? Что-то не так?

— Нет, Рионна. Все хорошо. Спи. Если выехать рано, днем мы будем во владениях Макдоналдов.

— У меня руки до сих пор холодные, — тихо призналась она.

Он взял ее ладони и положил себе на живот, на теплую, поросшую волосами стену мышц.

Она знала, что руки у нее, как лед, но он даже глазом не моргнул, когда холодные ладони прижались к его плоти. Ощущение было таким интимным. Уютным.

Рионна со вздохом потерлась щекой о его плечо. Веки отяжелели.

Волосы на его животе щекотали ее пальцы. Она нерешительно передвинула руку выше, наслаждаясь прикосновением к буграм мускулов. И широко раскрыла глаза, обнаружив застарелый шрам. Но тут она добралась до плоского соска и стала рассеянно теребить его.