- А если я не хочу, не хочу исчезать?

- Так надо Сладкая, так надо,- почти шепчу.

Пытаюсь убедить не только её, но и себя. Я совершаю ошибку, касаюсь её губ и ответить на её "Почему?" уже не в состоянии. Я притягиваю девушку к себе и целую. Будто вечность не целовался, а она отвечает с той же страстью, с тем же голодом.

Что же ты творишь Сладкая? Ты же должна послать меня за все мои закидоны. С трудом отрываюсь от девушки. Прячу руки в карманы, делаю шаг назад.

- Так, кто они?

- Коллеги. Мы дело выиграли, решили отметить, - отвечает Сладкая, а потом просто убивает всю мою выдержку. - Поехали ко мне.

Сглатываю набежавшую слюну. Снова прикрываю глаза, собираюсь с мыслями и силами, чтобы отказать. Но не успеваю. Ладошки Сладкой ложатся мне на грудь и начинают легко поглаживать.

- Маша... - чуть ли не стону я.

- Если ты не можешь сейчас, приезжай вечером, - добивает она меня своим предложением. Вот как мне отказаться? Я ведь хочу, очень хочу.

- Поехали,- выдавливаю я, и ненавижу себя за слабость.

Она возвращается в зал, забирает сумочку и прощается с коллегами.

Мы садимся каждый в свою машину и едем к Маше. Молча выходим из машин, молча заходим в подъезд, молча заходим в квартиру. Не знаю, почему молчит она, я же стараюсь себя убедить, что это последний раз.

В квартире чувствуется некая неловкость. Маша нервничает, и это заметно.

- Я могу уйти... Если хочешь,- предлагаю я.

- Нет,- мотает она головой, не хочу. Потом делает шаг ко мне. - Можно? - она кладёт свои ручки мне на грудь и берётся пальчиками за пуговицу рубашки. Киваю, и она начинает расстегивать пуговицы. - Мне так хотелось её рассмотреть,- говорит с придыханием, стягивая с меня рубашку.

Её пальчики скользят по четким линиям татуировки, с груди она переходит на плечо, проводит пальцами по руке, и обходит, чтобы рассмотреть спину.

- Что она значит?

- Я не хочу об этом говорить,- она снова становится впереди, переплетает наши пальцы и тянет меня, заставляя пойти за ней.

Её спальня такая же чёрно-белая, как и всё в её квартире.

- Почему у тебя всё такое монохромное?

- Я не хочу об этом говорить, - вторит она мне.

Смотрю на Сладкую сверху вниз, без своих каблуков она снова стала совсем мелкой.

- А чего хочешь?

- Тебя, - она заводит руки за спину, расстегивает платье, спускает его с плеч, а потом с бёдер и остаётся в белье и чулках.

Твою ж мать!

Маша

Я лежу и разглядываю мирно спящего парня. Как мне хватило смелости пригласить его, сама до сих пор удивляюсь. Но не жалею ни минуты.

Сегодня всё было по-другому. Но самое главное, он не ушёл. После секса мы сходили вместе в душ, потом заказали ужин. Правда, мы почти не разговаривали.

На мои вопросы он отвечал уклончиво и односложно. Узнать о нём чуть больше, мне так и не удалось.

Мы всё-таки посмотрели один из старых фильмов со Шварценеггером, кажется "Вспомнить всё". Мне было сложно сосредоточиться на фильме. Ведь я ловила каждое своё ощущение от его близости, легких поглаживаний и прикосновений. Я плавилась в этих ощущениях, чувствовала себя нормальной, живой.

А когда он согласился остаться, и мы вернулись в спальню, я была, можно сказать, счастлива. Я лежала на его плече, обводила пальцами его татуировку. Четкие линии, строгие формы, это было красиво, мне нравилось. А ещё мне нравилось, что он позволял это делать.

- Почему ты не хочешь рассказывать о себе? - задала я, всё-таки, так волнующий меня вопрос.

- Сладкая, не надо. Ты попросила, я пришёл. Но это не значит, что у нас может что-то получиться. Не строй планов, не придётся потом разочаровываться.

- Если снова позову, придёшь?

Он молчал с минуту, может больше, потом резко перекатился, и вот, я уже под ним, а он нависает надо мной.

- Зачем? Разве тебе нужен секс без обязательств? Разве тебе не хочется нормальных отношений?

Настала моя очередь молчать. Признаваться, что он первый, с кем этот секс стал приносить удовольствие -- не буду. Ни к чему. Он моя новая "крыша", на краю которой я чувствую себя живой. И да, я готова на то, что у нас будет только секс. Ведь я сама большего дать ему не смогу.

- Так ты боишься, что я претендую на твою свободу?- ответила вопросом на вопрос.- Не стоит. Ты хороший любовник, это всё, что мне от тебя нужно.

Он замер, рассматривая моё лицо, заглядывая через глаза прямо в мою пустую душу. Словно искал подтверждение моим словам, а когда нашёл ответ, или наоборот, так и не нашёл, снова откинулся на подушку. Я забралась к нему на плечо, опять стала рисовать на нём узоры.

Он уснул первым, а я так и лежу, и смотрю на парня. Первого парня в моей постели. Первого парня, с которым я почувствовала желание и удовольствие. И я пока не готова от этого отказаться.

Просто секс? Пусть будет просто секс. Боюсь, что я не стану той самой -- единственной, неповторимой ни для кого. Хотя бы потому, что не смогу ответить на чувства. Мой максимум -- зеркалить и подражать.

Проснулась я от настойчивых ласк, и поцелуев в шею, что посылали волны мурашек по всему телу. Как он это делает? Да неважно... Я растворилась в ощущениях, ловила каждую эмоцию, слушала наши бешено стучащие сердца и улыбалась, потому что в этот момент не было, такого привычного, холода внутри, не было одиночества и пустоты.

- Когда ты придёшь? - задала вопрос, когда провожала Варвара.

- Не знаю, - ответил он, не глядя на меня.

- В пятницу я уезжаю, вернусь в воскресенье, - он поднял глаза и наконец-то удостоил меня взгляда.- К подруге, - решаю объяснить я.- У её мужа день рождения.

Он внимательно смотрел на меня, а на щеках играли желваки.

Ну скажи хоть что-нибудь. Я не понимаю, что творится в твоей голове. Но Варвар молчал. Лишь кивнул и вышел из квартиры.

Варвар

Я вышел из квартиры Сладкой и поехал сразу в офис. Нужно было переговорить с Ромой. Я ведь так и не вернулся вчера за стол. Просто ушёл.

По дороге набрал Эдика:

- Бой сегодня.

- Что-то ты зачастил.

- Не начинай,- рычу на него.

- Только два,- сразу переходит к делу. - Остальные забрал Молот.

- Похер. Во сколько?

- В десять.

- Буду, - и положил трубку.

Какая-то хрень. Я отталкиваю её, как могу, но она совсем не реагирует. Да что с ней не так? Не претендует она, видите ли, на мою свободу. Дура, а я не свободу боюсь потерять, а её.