Потом поднялся с места Юра Стародубцев, тоже промямлил тост. Даже потомства имениннику пожелал – во дурак! Хорошо хоть Паша Самсонов был более сдержан. Вспомнил, наверное, как Надя с ним возилась, вытаскивала его из депрессии. Она раньше, пока на пенсию не вышла, врачом-психиатром работала. Теперь Ольга намается с Пашей, без Надиного-то присмотра.

Нет, если со стороны посмотреть – обычное застолье, в общем. Веселья нет, зато напитки дорогие, еда вкусная. Мужчины, так, чтобы от души, расслабиться себе не позволяют – у них на утро какое-то важное мероприятие запланировано. Вот, уже и деловые разговоры пошли. А потом Игорю кто-то позвонил, он переговорил коротко, и застолье окончательно перетекло в деловое совещание. Значит, настала пора разделяться по половому признаку – у девочек своя свадьба, у мальчиков – своя. Ольга слегка толкнула Ирину локотком в бок:

– Пойдем, что ли, потреплемся?

– Пойдем, – вздохнув, поднялась она из-за стола.

– Девочки, и я с вами! – тут же засуетилась Катя Стародубцева, невольным жестом дотрагиваясь до полной груди. – Вообще-то нам с Юрой домой бы надо, маленького кормить, да ладно, полчасика еще побудем…

– А чего ж он у вас, эти полчасика голодным будет? – вставая, бросила Ольга насмешливо.

– Нет, почему же, я оставила молока в бутылочке, ему хватит.

– Не боишься такого маленького с нянькой оставлять?

– А он не с нянькой. Он с мамой моей. Она пока у нас поселилась, помогает.

– А… Ну что же, бог в помощь.

Недолюбливала Ольга Катю. Наверное, завидовала немного. Трудно переживала в ее присутствии горестную бездетность. Неуправляемая все-таки эта штука – зависть. Ничего с ней не сделаешь, все равно исподволь, хоть насмешливой интонацией в голосе, да вылезет.

– Стени, накрой девочкам чай в беседке! Пусть почирикают! – распорядился за их спинами Петр Яковлевич, выпав на секунду из делового мужского разговора.

– Да, милый, сейчас.

Она вспорхнула со своего стула, как яркая легкая птица, умчалась в дом, цокая высоченными каблуками.

– В беседке-то прохладно, однако, – поежилась Ольга, глядя ей вслед. – Ну да ладно, пусть будет в беседке. Пойдемте, девочки, будем чирикать, что нам еще остается?

Чириканье с чаепитием как-то сразу не задалось. Наверное, присутствие Стеллы мешало. Казалось, Надя Горская стоит невдалеке, глядит на них грустно сквозь мохнатые ленты плюща.

– Что-то не хочу я чаю, – отодвинула от себя чашку Ольга. – Стелл, а можно вина? Божоле еще есть?

– Да, конечно. Сейчас принесу.

Глядя в ее оголенную, божественной красоты спину, Ольга проговорила тихо, грустно, будто самой себе:

– Хороший был дом, душевный. Жалко, однако.

– Оль, а ты не знаешь, что сейчас с Надей? Где она? Я тетушку хоронила, давно с ней не созванивалась.

– Надя к старшему сыну уехала, в Ставрополь. Петруша ей квартиру купил, но она все равно уехала, чтоб не видеть, не знать ничего.

– Да уж, вот горе так горе, – тихо подхватила Катя, опершись подбородком в круглый кулачок. – Надя ж нам почти как родственница была.

– Да ладно, не скули, Кать. Терпеть этого не могу. Ты бы для начала с кровными родственниками разобралась, а потом уж скулила!

– Не поняла, что ты имеешь в виду? – растерянно моргнула коровьими ресницами Катя.

– Да ты же всех своих сестер-братьев от дома отвадила, разве не так? Твой Юрка моему Самсонову рассказывал, что ты родной сестре в помощи отказала. Ей на покупку квартиры сущей мелочи не хватало, а ты отказала! Почему, Кать? Юрка ведь не возражал.

– А это не твое дело. Я со своими сестрами как-нибудь сама разберусь.

Катя как-то подобралась вмиг, поджала губы, глядела на собеседницу сердитым ежиком. Потом хмыкнула, будто сглотнула слезу, заговорила дрожащим голосом:

– Ты же… Ты же не знаешь ничего! Ты когда-нибудь слышала про такое понятие – синдром младшей сестры? Когда тебя шпыняют, туркают с малолетства. У меня с сестрой разница в десять лет! Мне – пять, ей – пятнадцать, ей гулять хочется, а мама меня вслед толкает – с собой бери, водись! Вот она меня и туркает, и срывает досаду, я с детства за все перед ней виноватая, понимаешь? Выросла, можно сказать, в ее ненависти! Оттого я такая теперь – будто пришибленная.

– Однако ничего, хорошо в жизни устроилась. У тебя все есть, а у сестры – ничего.

– Да, устроилась! Но это моя заслуга, а не ее! И ничем я ей не обязана! Она же денег-то не просит, а требует! Только по тому принципу, что у меня есть, а у нее нет! А я не обязана.

– Хм… Отомстила, значит, сеструхе за унижения? Вылечилась от синдрома младшей сестры?

– Да, вылечилась. Помогло. И не тебе судить.

– Да больно мне нужно – тебя судить…

– Оль, ну чего ты к ней прицепилась? – Ирине пришлось срочно встревать в их разговор. – И правда, в каждой семье отношения по-разному складываются! Вот я, к примеру, наоборот, синдромом старшей сестры страдала. Мою младшую сестренку, помню, попробуй-ка, пошпыняй да потуркай! Такой рев устроит, что мама не горюй. Скорее я затурканной ходила, чем она. И сейчас – попробуй не помоги…

– А что, помогаешь?

– Конечно. Вот теткину квартиру обещала на нее переписать.

– С ума сошла?!

– Да нет, в полном психическом здравии нахожусь, как видишь. Нет, а отчего не отдать-то? Она же одна, с ребенком.

– Хм… Ну, ты даешь. А Игорь знает?

– Да он в мои дела с родственниками вообще не вмешивается. Наоборот, каждый раз напоминает, чтоб я им вовремя деньги пересылала.

– Надо же, как у вас просто эти вопросы решаются. Одна вовсе не дает, другая квартирами швыряется. А мой Самсонов на этой теме раз и навсегда крест поставил – никакого, мол, спонсорства, и точка. Ни братьям, ни сестрам, никому! Даже родителям…

– Да потому, что он у тебя вообще жадный, от природы! – мстительно проговорила Катя, сощурив глаза.

– Не знаю. Может, и жадный. Но согласись, в этом что-то есть справедливое, разве не так? Он деньги зарабатывает, ему и решать, как ими распоряжаться! По крайней мере никаких обид ни у кого не возникает, никакой анархии. А Игорь твой, Ирка, рано или поздно спохватится, что ты своих распустила, да поздно будет. Вот увидишь!

– Да откуда у тебя такая уверенность, Оль?

– Не знаю. И вообще… Действительно, дурацкий какой-то разговор.

Замолчали, задумались – каждая о своем. От дома по дорожке в свете китайских фонариков шла Стелла, держа на весу поднос с вином и фруктами. Подол платья красиво обтягивал стройные бедра, уходил к щиколоткам тончайшим шелковым колыханием. Сцена из голливудского фильма, ни дать ни взять!

Нет, не права подруга относительно Игоря. Она и сама знает, что не права, просто настроение сегодня такое, немного скандальное. А Игорь… Даже странно предположить, как он вдруг спохватится в своей щедрости. Да и не щедрость это была, а скорее щедрое равнодушие. Сколько она давала сестре и маме – никогда конкретными суммами не интересовался. Правда, сама пыталась честно докладывать, но тот лишь отмахивался – к чему мне, твое дело. А когда мама звонила и пыталась благодарить, ему было страшно неловко: глядел на жену с досадою, краснел, улыбался, мямлил в трубку – да, да, конечно, Светлана Васильевна… Я рад… Да, пожалуйста…