Удивительно, но он притих. Откинув дубинку, как гусар шпагу, уселся на деревянную скамью и задрал голову. Кадык под плохо выбритой кожей дернулся вверх-вниз и застыл.

– Я, кажется, облажалась, – произнесла она, рассматривая длинную сальную челку Игоря. – Я подставила человека. Под статью.

– Не понял? – небрежным жестом он убрал челку с глаз, обнажая прыщавый лоб, и нахмурился. – Кого? Таньку?

– Ой, да при чем тут Танька? – взорвалась Маша, пиная скамью. – Уверена, что она загуляла. За ней еще в детстве водились разные…

Она не нашла нужного слова и не стала рассказывать, что Таню в детдоме часто дразнили припадочной за ее выходки.

– Я говорю о том парне, на которого указала. Помнишь, приезжал майор?

– Помню.

– Так вот я ему сказала, что этот…

– Станислав Ильинов, – перебив ее, уточнил Игорь. – Его имя – Станислав, фамилия – Ильинов.

– Не важно! – прикрикнула на него Маша.

И тут же подумала, что человек с таким именем и фамилией не способен творить зло. Слишком мягко, слишком благозвучно. А она просто дура!

– Я указала на него, как на убийцу той девушки, которая…

– Которую бросил парень и которую Ильинов на твоих глазах потащил в парк.

– Да! – заорала Маша и возмутилась. – Что ты меня все время перебиваешь?

– Я не перебиваю. Извини. Я вношу уточнения. – Игорь неуверенно улыбнулся. – И что теперь? Ты этого не видела? Он не тащил ее в парк?

– Видела. Тащил.

– Тогда в чем дело?

– Он тащил ее не в тот день, Игорь. – Маша закрыла лицо руками и вслепую уселась на скамейку, едва не угодив к нему на колени. – Я теперь совершенно точно вспомнила, что это произошло днем позже.

– Что именно произошло, Маша? Ты меня с ума сведешь! – Игорь схватился за дубинку и шарахнул ею о край скамьи. – Что произошло днем позже: убийство или встреча подозреваемого Ильинова с Александрой Витебской?

– Второе, – простонала из-под ладоней Маша и всхлипнула. – Я перепутала даты, Игорь. Он не виноват! Это не он! Это кто-то другой. А Горелов не отвечает на звонки. И если ответит, я не знаю, что ему сказать. Он сочтет меня… Дурой!

– Дура и есть, – удовлетворенно закивал Игорь, поднял дубинку и нацелил ее на Машу. – А я тебя предупреждал. Сработал принцип, сработал!

– Какой принцип? – Она оттолкнула от себя дубинку, которой Игорь тыкал ей почти в лоб.

– Ни одно доброе дело не остается безнаказанным. – Он встал со скамьи и протянул ей руку. – Вставай. Пойдем звонить твоему Горелову.

– А может, не надо? – Маша поднялась со скамьи без его помощи и опустила голову. – Может, стоит сначала самим убедиться, что я права, а этот ведущий с радио все перепутал?

– Интересно, как ты собираешься убеждаться?

Игорь разозлился, что она не приняла его помощи, и теперь смотрел на нее неприязненно, даже с брезгливостью.

Что она возомнила о себе – существо безродное? Думает, он совсем уже пропащий? Даже такую, как она, не найдет себе? Да он, если захочет, завтра женится! А мечтать о ней совсем перестанет. И уж точно не будет помогать.

– Для начала надо взглянуть на ту, которую нашли в парке.

– На труп?! – ахнул Игорь и попятился. – Ты точно не в себе, Машка!

– А как? Что еще предложишь?

Игорь прошелся по волосам пятерней и задрал взгляд к потолку с лампой дневного света, без конца моргающей и давно требующей замены.

– Предлагаю навестить эту самую Александру.

– Думаешь, полицейские этого еще не сделали?

– Может, они ее дома не застали? Не нашли ее и думают, что она – та самая жертва, которую нашли в парке. Парня закрыли на семьдесят два часа…

– Откуда ты знаешь? – перебила его Маша.

– Таков порядок, – авторитетно заявил Игорек, распрямляя узкие плечи. – Потом суд, который определит ему меру пресечения.

– Грамотный какой. Надо же, – уважительно покосилась в его сторону Маша.

Игорек довольно улыбнулся, не став уточнять, что познакомился со всей этой процедурой из-за непутевого старшего брата, неоднократно сидевшего и к настоящему моменту сгинувшего непонятно где.

– И если я не ошибаюсь, то меру пресечения ему станут избирать уже после праздника. Представляешь, каково ему будет встретить Новый год на нарах! – Игорь с осуждением прищелкнул языком. – И зачем ты только влезла, Машка? Напутала все и человека подставила.

Она больно, чуть не до крови, прикусила кулак, жалобно глянув на охранника из-под кудрявой челки. Ей было стыдно. Так стыдно, как в детском доме, когда ее поймали на воровстве пирожных, испеченных не к ее дню рождения.

Все тогда стояли и смотрели на нее кто с осуждением, кто со злой радостью. А она готова была умереть, так ей стало стыдно. И даже уговоры Инны Витальны впоследствии не сумели избавить Машу от боли, которую она испытала под перекрестными взглядами детдомовцев.

Пирожные она с тех пор не переносила на дух. Ее от них тошнило.

– Что делать, Игорь? – Она шагнула к нему и вцепилась в рукав его форменной куртки. – Надо же что-то делать! Он будет сидеть в тюрьме из-за моей ошибки! На Новый год! Это…

– Для того чтобы его выпустили, надо убедить Горелова в том, что ты ошиблась. – Игорь стоял, не двигаясь, боясь шевельнуться, чтобы ее руки нечаянно не соскользнули с него и тепло от них не исчезло. – А вдруг ты не ошиблась?

– Что делать? Надо же что-то делать!

Она подняла на него несчастные зеленые глаза, каких, он точно знал, ни у кого больше не было. Она ждала от него помощи, потому что больше не от кого. Она совершенно одна, у нее не было даже двоюродных и троюродных братьев, сестер и теток с дядьками. Это он точно знал: наводил справки и о ней, и о Таньке.

С Танькиной родословной было все путем: кто-то где-то у той имелся в родне. Далеко и непутево, но имелся. А Маша была совсем одна.

– Я сейчас пойду к начальству и попробую отпросить нас с тобой на полдня.

– Игорек! – Ее губы задрожали. – Правда? Ты это сделаешь?

– Я сказал – попробую. – Он с сожалением отцепил ее вспотевшие пальчики от своего рукава и шагнул к двери. – Я ничего не обещаю, Машка. Но ты на всякий случай будь готова. И да, ты права…

– В чем?

Она теперь смотрела на него совсем иначе: как на защитника, как на мужчину. И куда подевались узкие плечи с сутулой спиной? Что стало с его нелепой прической, заставляющей Игоря постоянно дергать головой? Он даже показался ей симпатичным.

– В чем я права, Игорек? – повторила Маша, отгоняя наваждение.

– В том, что начинать нам надо с морга…