— И это… всегда так бывает?

— Нет. — Ответ прозвучал резко, почти грубо. Джейк все еще прижимался к Занне всем телом, опустив голову ей на плечо. Она погладила его спутанные влажные волосы и, улыбаясь, погрузилась в сон.

Занну разбудил поцелуй. Медленно, лениво подняв ресницы, она увидела рядом с собой Джейка. Занна улыбнулась ему и провела рукой по полам надетого на него махрового халата.

Джейк поцеловал ее заблудившиеся пальчики.

— А сейчас… — его голос, выражение его глаз, обещали такое невообразимое наслаждение, что Занна вздрогнула отнюдь не от холода, когда Джейк отбросил в сторону одеяло.

Он протянул ей халат, очень похожий на его собственный.

— А сейчас у меня есть сюрприз для тебя, Сюзи.

Джейк вывел ее из комнаты. Дверь в ванную была открыта, и в воздухе витал запах роз и жасмина.

У Занны перехватило дыхание. Ванна была наполнена журчащей водой, и лепестки пламени, словно плененные звезды, горели на верхушках высоких свечей, стоящих по ее краям. Еще Занна заметила ведерко со льдом, остывающее шампанское и два бокала.

— Как будто все приготовлено для римской оргии, — сказала она со странной смесью удовольствия и застенчивости.

— Здорово, — Джейк развязал пояс своего халата и сбросил его прямо на пол, а затем снял халат с плеч Занны. — Я буду Антонием, а ты Клеопатрой. Прости, что не нашлось ослиного молока, но по выходным оно не продается.

Шутка была не очень удачной, но Занна была благодарна и за такую. Их общий смех облегчил ей переход на новый уровень близости.

Занна улеглась в ароматную воду, оперевшись на руку Джейка и отхлебнула вина, которое он ей налил. Она чувствовала, как пузырьки пощипывают у нее во рту, и думала, что наверное спит — но даже в самых невероятных снах с ней не случалось ничего подобного.

И когда бокал опустел, и Джейк взял его у нее из рук, когда Занна откинулась на спину, зазывно улыбаясь, и услышала прерывистое дыхание Джейка, увидела его потемневшие глаза.

И тогда…

— Никто не мыл меня с самого детства, — полушутя возразила Занна, когда Джейк начал очень нежно ее намыливать.

— Тогда ты много потеряла. — Джейк мазнул мыльной пеной ей по кончику носа и по обоим соскам. Тело Занны напряглось как струна от его прикосновения, и по улыбке Джейка она поняла, что ее реакция не осталась незамеченной. Занна взглянула ему в глаза и увидела в них отблески пламени. Она потянулась к нему и поцеловала в губы.

Руки Джейка двигались по ее телу, лаская ее нежно, как журчащая вода. Прикосновения Джейка отражали его восхищение, его возрастающее желание. Желание, которое Занна разделяла с ним.

Их соитие было медлительным, ленивым, томным. Занна чувствовала себя почти невесомой в объятиях Джейка, ее волосы плыли по воде, как у русалки. И впервые ее удовольствие тоже было нежным, как морские приливы и отливы в середине лета. Но потом, внезапно, их охватила, переполнила неистовая страсть, и они растворились друг в друге, целуясь как безумные, переплетя руки и ноги, пока их тела стремились к насыщению.

А потом на них нахлынула последняя волна, подняла, закружила и выбросила их, стонущих и вскрикивающих, на берег, где они и обрели покой.

Занна проснулась с трудом и некоторое время лежала, оглядываясь по сторонам, соображая, где она. Потом резко села, почти впав в панику при виде незнакомой комнаты, измятой постели… и собственной наготы. И, особенно, при виде голого мужчины, безмятежно спящего возле нее.

На мгновение она замерла, удивленно его разглядывая. И как только она начала вспоминать подробности, ее охватило жгучее чувство стыда.

Неужели это она — Занна Уэсткотт — допустила это? Неужели оболочку невозмутимости, которой Занна себя окружила, так легко разбил какой-то незнакомец. Человек, которого она повстречала накануне и которому не могла доверять. Боже мой, деревенский механик… смотритель, на которого она даже не взглянула бы при нормальных обстоятельствах.

«Господи, — подумала Занна, проглотив комок в горле. — Я, наверное, свихнулась».

Но с самого приезда сюда она утратила связь с реальностью, словно ее околдовали, приворожили. А может, она просто пытается найти оправдание для своей необъяснимой, непростительной выходки?

Как бы то ни было, Занна уже опомнилась, пришла в себя. И теперь ей нужно выбираться из этой постели, из этого дома, чтобы оказаться в безопасности до того, как Джейк проснется.

Медленно, очень осторожно она сползла с кровати, обводя взглядом комнату в поисках одежды. Похоже, все ее вещи были здесь, разбросанные по полу, кроме жакета, сумки и туфель, оставшихся на первом этаже, если память ей не изменяет.

Занна собрала вещи, краем глаза посматривая в сторону кровати, но Джейк, слава Богу, спал как младенец.

«Пожалуйста, Господи, — беззвучно взмолилась она, — позволь мне выбраться отсюда. Позволь мне не встретиться с ним лицом к лицу».

Фраза «в холодном свете дня» внезапно приобрела новое пугающее значение.

Занна бесшумно отворила дверь спальни. Она намеревалась одеться в ванной, но знакомый аромат масла для ванн, смешанный с более резким запахом свечного воска, заставил ее остановиться на пороге.

Нет, — поняла Занна, она не сможет сюда вернуться. Витающие здесь воспоминания были слишком свежими, слишком резкими, чтобы их можно было вынести. На лестнице Занна собрала одежду в узел и на цыпочках спустилась вниз, чутко прислушиваясь к звукам, доносящимся из спальни.

Но, кажется, ей повезло. Когда она отыскала оставшиеся вещи и выскользнула наружу через заднюю дверь, дом все еще был погружен в тишину.

Конечно, еще было слишком рано. Когда Занна осторожно отпирала дверь в «Черный бык» и входила внутрь, она никого не встретила, но услышала отдаленный гул голосов и звон посуды, доносящийся из кухни.

«Как раз вовремя», — думала она, перепрыгивая через ступеньки и горячо желая не столкнуться на лестнице с Труди Шерман. «В комнате ничего не изменилось, и если мне все еще везет, никто даже не заметил, что я не ночевала здесь», — размышляла Занна, комкая простыни и приминая подушку.

Она расчесала волосы, собрав их в привычный строгий узел на затылке, и попыталась справиться с дрожью, прилаживая ленту на ее законное место. Стараясь не вспоминать, как смотрелась эта лента на ее шее.

Занна ополоснула водой лицо и руки, затем припудрилась, собираясь накраситься так густо, как обычно предпочитала. Но остановилась, держа в руке помаду. Потому что ее губы стали другими, более розовыми и припухшими, чем обычно. Под глазами залегли тени, в их взгляде светилась мудрость, древняя как само время. «Чужие глаза, — подумала Занна, положив неиспользованную помаду назад в сумочку. — Чужое лицо».

Она вышла из комнаты и спустилась по лестнице.

— Уже выезжаете? — Труди Шерман казалась удивленной и разочарованной. — Но завтракать будете? Это включено в счет.