были в Пятигорске, затем Баку — Ташкент — Алма-Ата. В столицу Казахстана они прибыли в ночь с 6 на 7 сентября. 21 сентября здесь Наталья Алексеевна получила «известие о том, что Саня в Костроме», а 23 сентября отправилась в Талды-Курган, где стала преподавателем техникума (25).

Через подругу Таисии Захаровны, которая жила в Ташкенте (по всей видимости, Е. Андрееву-Федоровскую), Н. А. Решетовская узнала новый адрес мужа (26), 13 октября в Талды-Курган пришла телеграмма из Костромы, после чего переписка между Александром и Натальей возобновилась. Один из первых вопросов, который интересовал Александра Исаевича, сохранились ли его «писания» и «зачетная книжка МИФЛИ» (27). Из переписки Александра Исаевича с женой явствует, что главным его желанием в то время было — погрузиться в литературное творчество, он хотел написать повесть о студентах на войне под названием «Шестой курс» (28).

К сожалению, пока не удалось обнаружить воспоминаний о пребывании А. И. Солженицына в военном училище. Но вот что об этом времени он пишет сам: «Постоянно в училище мы были голодны, высматривали, где бы тяпнуть лишний кусок, ревниво друг за другом следили — кто словчил. Больше всего боялись не доучиться до кубиков (слали недоучившихся под Сталинград). А учили нас — как молодых зверей: чтоб обозлить больше, чтоб нам потом отыграться на ком-то хотелось. Мы не высыпались — так после отбоя могли заставить в одиночку (под команду сержанта) строевой ходить — это в наказание. Или ночью поднимали весь взвод и строили вокруг одного нечищеного сапога: вот! он, подлец, будет сейчас чистить и пока не до блеска — будете все стоять. И в страстном ожидании кубарей мы отрабатывали тигриную офицерскую походку и металлический голос команд» (29).

Делая эту зарисовку, Александр Исаевич не отделял себя от общей массы курсантов и, употребляя понятие «мы», имел в виду и себя. Это значит, он тоже «высматривал, где бы тяпнуть лишний кусок», «ревниво» следил за теми, «кто словчил», «больше всего боялся не доучиться до кубиков» и оказаться «под Сталинградом». И если выделялся из общей массы, то только тем, что был «лучшим учеником», и «в страстном ожидании кубарей» успешнее отрабатывал «тигриную офицерскую походку и металлический голос».

Через семь месяцев училище было закончено. 1 ноября 1942 г. приказом командующего Московского военного округа А. И. Солженицыну было присвоено звание лейтенанта, 5 ноября 1942 г. его зачислили «в 9-й ЗРАП», расквартированный в г. Саранске Марийской ССР (30).

Широкое распространение получил миф, будто бы во время войны Александр Исаевич служил то ли артиллеристом (31), то ли зенитчиком (32). Между тем приведенное выше слово «ЗРАП» означает Запасной разведывательный артиллерийский полк. Это значит, что закончив артиллерийское училище, А. И. Солженицын получил направление не в артиллерию, а в артиллерийскую разведку, что совсем не одно и тоже. Батарея А. И. Солженицына состояла не из орудий залпового огня, а из специальных приборов, которые позволяли засекать огневые точки противника (33).

5 декабря 1942 г. по прибытии в Саранск Александр Исаевич был назначен командиром батареи звуковой разведки 794-го ОАРАД (Отдельного Армейского Разведывательного Артиллерийского Дивизиона) (34).

«И вот — навинчены были кубики! — пишет А. И. Солженицын, — И через какой-нибудь месяц, формируя батарею в тылу, я уже заставил своего нерадивого солдатика Бербенёва шагать после отбоя под команду непокорного мне сержанта Метлина… И какой-то старый полковник из случившейся ревизии вызвал меня и стыдил. А я (это после университета!) оправдывался: нас в училище так учили» (35). И хотя позднее Александр Исаевич выражал раскаяние по этому поводу, невольно вспоминается эпизод из пьесы Евгения Шварца «Дракон»: один из ее героев Генрих, холоп дракона, оправдывается перед рыцарем Ланселотом: «Я не виноват, меня так учили». «Всех учили, — отвечает ему Ланселот, — но почему ты, скотина этакая, был первым учеником».

Именно в это время (19 ноября 1942 — 2 февраля 1943 гг.) Красная Армия перешла в наступление под Сталинградом. В одном из писем тех дней А. И. Солженицын с энтузиазмом «первого ученика» писал Н. А. Решетовской:

«Наступление под Сталинградом! Долгожданное! Сталин не выбирает второстепенных фронтов, он бьет Гитлера на главных: на Кавказе, на Волхове» (36).

Образцовый офицер

Сталинградская битва знаменовала собою начало коренного перелома в Великой Отечественной войне. Когда эта битва завершилась, А. И. Солженицына, наконец, отправили на фронт. Это произошло 13 февраля 1943 г. (1) Из Саранска через Ярославль, Бологое, Осташков его батарея была доставлена в район Старой Руссы (2) и включена в состав 13 артиллерийской дивизии 1-й Ударной армии Северо-Западного фронта (3). Но воевать здесь ей не пришлось. Весной ее перебросили в другое место (4). В одном из документов, характеризующих военный путь А. И. Солженицына, мы читаем: «Май 1943 г. — Брянский (позже Центральный, позже 1-й Белорусский фронт) — 63-я армия (ген. Колпакчи), 794 ОАРАД» (5).

По признанию самого Александра Исаевича, его военная профессия принадлежала к числу редких. В среднем на одну армию приходилось по две батареи звуковой разведки (6). Поэтому в Красной Армии того времени насчитывалось лишь около 150 подобных батарей. Причем возглавляемая А. И. Солженицыным батарея входила в состав бригады, состоявшей в Резерве главного командования (7).

Для правильного понимания характера военной службы Александра Исаевича необходимо учитывать также, что «на среднепересеченной местности стреляющие орудия, минометы и ракетные средства залпового огня засекаются подразделениями звуковой разведки» на расстоянии от 5 до 20 км (8), т. е. далеко от передовой. К этому нужно добавить, что звуковая разведка «организационно входит в состав разведывательного артиллерийского дивизиона» (9), а значит, представляет собою подразделение военной разведки (10).

«На фронте, — читаем мы в воспоминаниях Н. А. Решетовской, — Саню поджидал сюрприз: встретился с Кокой — Николаем Виткевичем» (11). Эта встреча произошла 12 мая на реке Неручь под городом Новосилем (недалеко от Орла) (12).

Н. Д. Виткевич был призван в армию в конце июня 1941 г. и направлен в Москву на командные курсы при Военной академии химзащиты, по окончании которых в октябре 1941 г. получил звание лейтенанта и назначение на должность начальника химслужбы 866 стрелкового полка 287 стрелковой дивизии 3 армии (13). Незадолго до встречи со своим другом Николай Дмитриевич был повышен в звании, в мае 1943 г. принят в ВКП(б) и назначен командиром 61-й роты химзащиты 41-й стрелковой дивизии 63-й армии, в сентябре 1943 г. стал капитаном и возглавил химслужбу отдельного саперно-минерного батальона этой же дивизии (14)

Н. А. Решетовская узнала о встрече друзей 7 июля. «После каждой из таких встреч — вспоминала она, — я получаю подробный отчет»[10] (15).

Как отмечала Наталья Алексеевна, ее муж очень скупо писал о том, что происходило на фронте, зато делился мыслями о своих планах на будущее.

«Ты и все почти думают о будущем