– Тогда ладно. Видишь ли, Сэм, виноват во всем этом все-таки ты, – с осуждением прохрипела она.

– Наверное, ты права, но выяснение, кто прав, кто виноват, сейчас не спасет.

– Что ж, мой папа заплатит выкуп. Заплатит, вот увидишь. Он спасет меня, – поспешно произнесла она.

Голос ее звучал твердо, но голубые глаза все равно выдавали сомнение. Она отвернулась и долго смотрела куда-то в сторону невидящим взглядом. Сэм подумал, что если и нужно кого спасать, то это ее.

– Я никогда не сомневался в этом ни на минуту, – сказал он.

Она вновь посмотрела ему в лицо. Подстегиваемый любопытством, Сэм попытался что-то угадать в ее печальном взгляде. Казалось, она боится потерять что-то очень дорогое. Девушка потупилась и снова начала нервно теребить блестящую штуковину на своей туфле.

«Что бы это значило?» – подумал он. Ее поведение никак не вязалось с ее словами. По всему было видно, что она не уверена насчет своего спасения, несмотря на внешнюю браваду. Она пыталась держаться спокойно, но глаза говорили обратное. Ему стало любопытно, кого эта бедняжка-аристократка пытается убедить – его или себя. Однако он не отпустил никакого замечания, просто предупредил:

– Больше не пытайся отмочить что-нибудь подобное. Луна это так не оставит. Ему ничего не стоит отослать тебя назад мертвой. Так оно и будет, если он не получит выкупа.

Лицо ее стало серого оттенка, совсем как озеро Мичиган зимой. Когда она не вопила, сочувствовать ей было намного легче. Сэм не хотел повторения истерики, поэтому решил солгать ей. Тогда по крайней мере они продержатся столько, сколько им суждено. И чем больше им придется ждать, тем больше шансов появится на побег.

– Послушай, я уверен, что твой отец выложит денежки. Через несколько дней ты будешь дома. И сможешь вернуться в Бельвью...

– Бельведер, – равнодушно поправила она, продолжая крутить розочку на туфле.

– Ладно, пускай Бельведер. Вернешься на свою ферму Пичтри...

– Фермы Бичтри. – Она заерзала и потерла белым пальчиком вздернутый носик.

– Да, пускай так. Затем поедешь обратно в свой Гик-Хаус.

Она возмущенно взглянула на него и произнесла довольно громко:

– Гикори-Хаус.

– Гик или Гикори, какая разница? Все равно на юге. Одним словом, ты будешь дома.

Что за ерунда. Он не понимал, почему так старается. Ему ведь наплевать на все ее дома, вместе взятые, тем более что вряд ли ей удастся когда-нибудь увидеть их снова.

Она поерзала с минуту или больше и наконец вытянула из-под себя кляп. Посмотрев на него долгим внимательным взглядом, она огляделась по сторонам и заковыляла к лохани с водой.

Ага. Цветочек решил напиться. Возможно, все-таки это не такое эфирное создание. Из темного угла выбежал геккон и начал карабкаться по ноге Сэма, пока тот не сбил его щелчком. Надоедливые твари. Услышав всплеск воды, Сэм поднял голову.

Она умывалась их питьевой водой.

– Что, черт возьми, ты делаешь? – закричал он, вскакивая с места и неловкими скачками направляясь в противоположный угол.

Она намочила тряпку водой, ловко выжала и как ни в чем не бывало обтерла лицо и шею. Он навис над ней, свирепо глядя сверху вниз, не понимая, как можно быть такой глупой. Она провела влажной тканью по глазам, затем открыла их и протерла шею под волосами. При этом она мурлыкала, словно котенок в молочной лавке.

– Умываюсь, – ответила она, глядя на него невинными глазами, словно это было самое естественное, что можно сделать с последними каплями питьевой воды. Наклонив голову вперед, она продолжала протирать шею и добавила сквозь пелену волос, закрывших ей лицо: – А то мне было не по себе от грязи.

Он вырвал тряпку из ее рук. Она тут же выпрямилась, задохнувшись от возмущения.

– Зачем ты это сделал?

– Затем, мисс Лоллипоп[4]Лару, что вы умываетесь нашей питьевой водой, – сердито проговорил он.

– Не может быть. – Она, нахмурившись, заглянула в лохань.

Сэм выругался. Юлайли наклонилась над лоханью и, зачерпнув воду, смотрела, как темная жидкость просачивается между пальцами. Она недоверчиво взглянула на Сэма.

– Но эта вода... грязная.

– Грязная или нет, это все, что у нас есть для питья.

Ее передернуло. Лицо ясно говорило, что она скорее умрет, чем выпьет этой воды. Сэм заковылял обратно в угол, за его спиной раздался стук в дверь. Охранники не открыли, Юлайли заколотила громче.

– Эй, где вы там? Слышите? Нам нужна вода!

Ответа не последовало. Она взглянула на Сэма, затем на лохань. Плечи ее поникли. Она вздохнула, постояла немного с жалким видом, а затем медленно заковыляла в свой угол. Она села на пол и склонила голову как побежденная. Потом принялась возиться с подстилкой, складывая ее то так, то эдак. Время от времени она вздыхала, и это был не легкий, полный драматизма, вздох. Это были вздохи поражения. Вот чего они никак не могли себе позволить – сдаться.

– Эй там, мисс Лару.

Она вскинула голову.

– Спой-ка мне. Я лучше засыпаю под шум хорошей кошачьей драки.

Взгляд голубых глаз заледенел от гнева. Хорошо, подумал он. У нее еще остались силы для борьбы. Он ее зауважал чуть больше, впрочем, не так сильно – уж очень низко находилась исходная точка.

Она вздернула носик и расправила плечи, как солдат-пруссак.

– Я бы не стала петь даже на твоих похоронах.

Сэм еле сдержался, чтобы не расхохотаться. Приходилось отдать ей должное хотя бы в одном: с ней не соскучишься. Ее присутствие нарушало монотонность. Нужно все время быть начеку.

Она по-прежнему старалась испепелить его взглядом. Было видно, как она из кожи вон лезет, чтобы вызвать его на поединок. Поэтому он не стал отвечать. Изобразил равнодушие, пожав плечами, и стал внимательно вслушиваться в звуки, доносившиеся снаружи, как делал с первой минуты, оказавшись под замком. Высоко над головой в его углу находилось единственное окно, благодаря которому он был хорошо осведомлен, что происходит в лагере: когда сменяется охрана, сколько в отряде людей и фургонов. Длина и направление тени, запахи из кухни – все давало ему подсказки о времени суток и лагерном распорядке дня.

Сэм прислонялся затылком к стене, закрывал глаз и сосредоточенно вслушивался в звуки, доносившиеся из окна, рисуя в своем воображении лагерь. Это был единственный способ, чтобы определить лучшее время для побега.

– Господи! Сними его! Сними! – Юлайли сидела, вцепившись в волосы и тряся головой, как взмыленная лошадь.

Она чувствовала, как в волосах перебирает ножками огромный жук.

– Сиди смирно, черт бы тебя побрал! – Сэм наклонился к девушке и, запустив ей в голову обе пятерни, больно рванул к себе.