Визитеры перешагнули цветки, без стука вошли в кабинет. Лупандер вздрогнул от неожиданности. На лице пропечатался испуг. Он встал и зачем-то застегнул иссиня-черный пиджак.

— Мы пришли к вам задать несколько вопросов, гражданин Лупандер, — без предисловий начал Баздырев.

— Да, да, да, конечно, — согласился Лупандер. — Неожиданный визит в конце дня представителей правоохранительных органов волнует как… первое свидание. Присаживайтесь, пожалуйста. Не желаете ли чаю, кофе? — справившись с волнением, мельком глянул на офисные часы на стене (стрелки показывали 18.05), игриво добавил: — А может быть, хорошего виски, коньяку? Рабочий день закончился…

— Нет, спасибо, — сухо отразил алкогольный вариант общения Баздырев. — Я думаю, что первое свидание у нас будет недолгим… Небольшой пока вопрос… надеюсь. Вопрос такой, где вы были 18 июня?

Баздырев по-хозяйски уселся на стул, неспешно открыл черную папку, положил на стол, достал листы протокола, подготовился записывать ответы.

— У меня — алиби! — быстро ответил Лупандер. — Я был на деловой встрече: подписывал контракт на выгодный подряд.

— Но ведь право подписи имел только Зайцев, как президент. Не так ли? — Баздырев посмотрел тяжелым, «обвинительным» взглядом. — Почему именно вы подписали? Или вы уже знали, что больше никогда не увидите своего компаньона?

Лупандер возмутился:

— Ну как вы сметете такое говорить мне?! Я неделю вел эти переговоры на строительный подряд элитного дома, с инфраструктурой. Был в курсе всех нюансов. У Бориса оказались какие-то дела, надо было срочно подписывать. Я позвонил по телефону, и Зайцев разрешил подписать.

— Во сколько вы позвонили? — обрушил очередной вопрос Баздырев.

— Где-то в пятнадцать двадцать — пятнадцать тридцать.

Баздырев аккуратно записал ответ.

— А где вы были в ночь с восемнадцатого на девятнадцатое?

— Где… дома, разумеется, ночевал, — раздраженно ответил Лупандер.

— Кто это может подтвердить?

— Ну-у, жена, дети… Хотя вы сейчас скажете, что они не являются свидетелями… Не у любовницы же!

— Надо будет, допросим и жену. Так… Что там еще у нас наболело? Где вы были вчера в 18.00?

— Здесь, на рабочем месте.

— Кто, кроме охранников, это может подтвердить?

— Алла… Пожалуй, всё… — Лупандер вытер вспотевший лоб платочком.

— Мы проверим их показания.

— Я так понимаю, что вы меня в чем-то подозреваете? — спросил с обидой Лупандер.

— Мы всех подозреваем. А сегодня, кстати, в период с 14 до 15 часов, где вы находились?

— Ну, обедал… Конституционное право, в конце концов. Ну, в ресторане, какая разница?

— Поясню. — Баздырев откинулся на стуле. — Половина всех серьезных преступлений совершается именно в обеденное время. Так в каком же ресторане?

— Ну-у, не в ресторане, — замялся Лупандер. — У меня была деловая встреча.

— С кем? — продолжал методично выдавливать ответы Баздырев.

— Это — коммерческая тайна, — с вызовом ответил Борис.

— Что ж, вы имеете право в соответствии со статьей 51-й Конституции Российской Федерации не давать против себя показаний. Опрос закончен. Подпишите протокол. Вот здесь, здесь и здесь.

Лупандер взял страницы, углубился в рукописный текст. В тишине неожиданно громко зазвонил мобильный телефон Баздырева. Вызывал Куроедов.

— Да, Иван, слушаю тебя, что там? Говоришь, высока вероятность, что оба написаны одним лицом… То есть ну понятно…

— Да, есть небольшое отличие, но это объяснимо разным эмоционально-психическим состоянием в моменты написания… — удовлетворенно пояснил Куроедов.

Баздырев встал, следом поднялся Ребров. У двери Максимыч остановился, заметил как бы между прочим:

— Кстати, сегодня в 15 часов 10 минут покончила жизнь самоубийством Ирина Галушка, та самая девушка по вызову. Она оставила предсмертную записку, в которой назвала имя заказчика убийства вашего компаньона Зайцева.

— И-и кто это? — испуганно спросил Лупандер.

— Коммерческая тайна, — равнодушно ответил Баздырев и, открыв дверь, добавил: — Кстати, тут вам на порог кто-то две гвоздички положил.

— От всей души, — заметил Сергей.

Аккуратно прикрыв дверь и бросив многозначительные взгляды на помертвевшего Лупандера, визитеры удалились.

До Лупандера запоздало дошел смысл сказанных слов. Он вскочил, как подброшенный, распахнул дверь, увидев могильные цветы, мгновенно пришел в ярость, стал остервенело топтать их, отводя душу за унизительный допрос, за все неудачи.

— Кто, какая сука это сделала?! — дико кричал он на весь офис. — Одни крысы вокруг! Всех, всех уволю! Пойдете милостыню собирать! Уроды!

* * *

Сыщики невозмутимо прошли мимо остолбеневших охранников, вышли на улицу, сели в машину.

— Завтра утром — похороны Зайцева, — заметил Баздырев. — Точнее, того, что от него осталось…

Петрович глубокомысленно изрек:

— И на них непременно придет убивец. Или заказчик.

— Ты, Петрович, прямо наши мысли читаешь, — усмехнулся Баздырев, повернулся к Реброву. — Сергей, завтра — на кладбище. Возьми скрытую камеру. Потусуемся в сторонке.

— Понял.

После смерти мы все земляки.

Вячеслав Верховенский

С утра зарядил мелкий, совсем не летний дождь. Баздырев вышел из дома, поежился, глянул на небо, но возвращаться за курткой и кепкой не стал. Зонтов он никогда не имел: считал, что у опера не должно быть в руках ничего лишнего. И когда супруга Любаша вновь делала попытку в очередной раз купить вымокшему под дождем мужу зонтик, получала веский и категорический отпор: «Что я тебе — Пуанкаре, что ли?» Максимыч имел в виду франтоватого пижона-сыщика Пуаро из телесериала.

Как условились, Петрович и Ребров подъехали к его дому к девяти тридцати. Баздырев плюхнулся на сиденье, молча пожал руки коллегам.

— На кладбище? — уточнил на всякий случай Петрович.

— Туда.

Петрович критически посмотрел на Баздырева, протянул ему потертую шоферскую кожанку.

— Держи, а то вымокнешь до нитки. Гляди, вот Серега в ветровке.

Кладбище сразу сомкнуло, обволокло их своей тишиной. Умерли звуки города, шум автомобилей, гудки, голоса. Лишь едва ощутимо шуршал моросящий дождь, тревожа прошлогоднюю листву.

Накануне Ребров выяснил у Лупандера, на каком участке будет проходить захоронение урны, и сейчас шел чуть впереди Баздырева, показывая дорогу.