И правда, в конце бывшей улицы виднелся покосившийся столб. Никита его сперва и не заметил на фоне разросшейся зелени, потому что от земли и до верхушки столб покрывал густой изумрудный мох.

— А почему он такой, а? Почему?

Сафик не ответил.

«Радиация… — подумал Никита. — Все, кранты мне. Стану уродом, может, в зомби превращусь… Мохом обрасту, блин! Куда же меня занесло, мамочка, какой же я идиот!»

Вот в этот момент он был готов с радостью кинуться в ноги Ачикяну, Хвостенко, да хоть Кравцу, только бы вернули обратно. Там очень плохая, но жизнь, ведь жизнь — это надежда. А тут надежды нет. Тут Зона.

Он бросил тачку.

— Я не пойду!

— Что ты сказал, гад?! — Сафик щелкнул затвором, без нужды выбросив заряженный патрон — просто на нервы давил. — Что?! Чума, да я тебя крысам скормлю! — И снова передернул затвор. — Сдохнешь прямо тут! Ну!

Малек, мало интересуясь происходящим, отвернулся. Оттуда, сзади, могли появиться враги. В это время и в этом месте Малька больше всего пугали люди. А со строптивым носильщиком пускай Сафик разбирается, быстрее бы только.

— Там же радиация, ну, мужики!.. — Стоять под наведенным на тебя стволом нелегко. — Ну как же так можно?

— А мы что, не идем туда? Одного тебя посылаем?! — Сафик, бешено вращая зрачками, опять щелкнул затвором. — Вперед! Или я тебя просто убью, мы время теряем, погань!

— Да и черт с вами…

Никита, проклиная свою трусость, взялся за отполированные рукояти тачки. Черт с вами? С кем? Черт с нами, он хотел сказать. С рядовым Нефедовым, в том числе. Кому он такой нужен? Пусть сдохнет, трус. Чмо. Не выдержал близости Зоны, сломался и побежал прямо к ней. Зачем? Умирать, конечно. А тогда ни к чему и тянуть.

Малек между тем поравнялся с Сафиком:

— Он все врет.

— Я что — баран? Конечно, врет.

— Опасно.

— Пока тачку катит, пусть врет, — оскалился Сафик. — Дома Червь разберется. За спиной следи, не отвлекайся.

У странного столба улица пожарищ и руин заканчивалась. Площади никакой не было, по крайней мере строители городка ее не планировали. Однако имелся правильный круг диаметром примерно двести метров, идеально ровный, почти не замусоренный. Откуда он взялся, не знал никто.

Сафик подкатил свою тачку к Никите.

— Слушай, гад. Слушай и не переспрашивай. Я не знаю, кто ты и откуда, но тачку ты должен прокатить через Площадь! Попробуй только опрокинуть, я с тебя бритвенным лезвием шкуру сдеру! — Сафик схватил Никиту за плечо и встряхнул. — Бритвенным лезвием, клянусь, — тихо и внушительно повторил он. — Когда скажу, берешься за тачку и как можно быстрее катишь. Никуда не смотришь, только вперед! Я и Малек рядом, мы обо всяких тварях позаботимся. Не останавливайся и не оборачивайся, иначе…

Он приподнял клапан нагрудного кармана и показал Никите приколотую к ткани булавками блестящую полоску металла. Бритвенное лезвие для старых станков.

— Вот этим лезвием. Оно никогда не тупится.

Никита кивнул, стараясь выглядеть не испуганным, а просто равнодушным. Он еще не знал, что иногда в Зоне можно найти странные предметы. Например, никогда не тупящиеся бритвенные лезвия производства старой, всеми забытой советской фирмы.

«Скоро я умру, — подумал Никита. — Ну и пусть».

— Пошли! — бросил, словно плюнул, Сафик.

1

В бинокль с крыши дома было видно, как два вертолета коалиции раз за разом утюжат в поселке какой-то пятачок. Но какой? Что им понадобилось так близко к логову Червя?

— Чего там, Паля?

Рядом заерзал Хорс.

— Не тряси кусты. Далеко… Больница, что ли? А, все равно.

Паля, проводник, отдал армейский бинокль Хорсу и попятился к провалу в крыше, через который они сюда и выбрались. Куда бы ни палили вертолеты, интересует их вовсе не дом и не роща какая-нибудь.

У провала ждал Дурень, подхватил со всей вежливостью, чуть ли не нежно. Паля хотел было его послать, чтоб не лапал, но увидел в углу мрачного Червя. Надо же, сам на третий этаж забрался.

— Что ты думаешь?

— Чего тут думать? Там кто-то есть. Был.

Паля, прихрамывая, подошел, присел рядом на кучу мусора, вытянул ногу — ту, которой нет. Сегодня что-то донимали фантомные боли, будто протез вдруг обрел чувствительность и ноет, ноет. Дурень ушел, подчиняясь взгляду хозяина.

— Человек или твари?

— Ну с чего бы им тварей так долго расстреливать?.. — сухо засмеялся Паля, прикуривая. — Всех не перестреляешь. Пускай тогда к ЧАЭС летят, там их полно. Но не хотят отчего-то! Все по краешку… Червь, не мудри. Там пытаются убить каких-то людей, причем убить наверняка, двенадцать раз подряд. Что за люди, куда шли — мне отсюда не рассмотреть. Думаю, что и с вертолета тоже!

Червь вздохнул. С укором посмотрел на сигарету в руке Пали — он ведь запретил курить наверху. Но, видать, мысленно плюнул и сам полез за портсигаром.

— Дурень! Ты иди вниз на первый, не жди. Помоги Факеру с ящиками.

Все складывалось погано, очень погано. Мачо объявил войну, причем самым подлым способом: напал первым. Четверо, отправившиеся за грузом, не вернулись, а ведь с ними проводник. Если придется его списать, а к вечеру придется… Тогда останется только Паля. Без проводников бизнес невозможен.

— Паля, тебе надо обучить кого-нибудь. Не может быть, чтобы все ребята были обожжены до угольков.

— Кого? — пыхнул дымом Паля. — Я только про Ушастого иногда думал. Но он тоже… Нет.

— Факера возьми.

Червю тяжело дались эти слова: Факера он мысленно уже раз десять пристрелил. Надо же, до чего оборзел, сволочь! «В долг»! Но если не Факер, то кто? Остальные и подавно не годятся.

— Нет. Я же с ним ходил. Проводник должен быть сумасшедшим, Червь, ты ведь знаешь. Но не таким сумасшедшим, как остальные, другим. — Паля для наглядности постучал себя пальцем по лбу. — Не просто психом, как Факер, а сумасшедшим особого сорта. Он должен любить Зону.

— Сосо ненавидел Зону.

— От любви до ненависти один шаг. Что такое проводники? Работа, Червь. Просто работа. Назначь Факера, пожалуйста. Но обучить его я не смогу. Чему учить? Он и сам знает, где что растет. Просто боится.

— Они теряют голову, Паля. Вроде ничего не боятся, но теряют голову.

— Значит, боятся, — кивнул Паля. — Мы тоже боимся, и я, и Сафик, и Сосо, но мы… Мы готовы умереть. Может, в этом все дело. А может, и нет.

— Откуда ты взялся?

Проводник едва не выронил окурок. Вот так дело! Даже когда Паля, простреленный в трех местах, с перетянутой портупеей ногой выполз к Червю, никто не задал ему такого вопроса. Значит, близится катастрофа.