– Так меня ещё в кого-то превращали сегодня? – удивилась я.

– Да, – извиняющимся голосом сказал Борька. – В листочек…

– В листочек?!

– Я утром… Ты спала… – замялся Борька. – Я сказал совсем случайно: «Начнём с чистого листа!» Ты тут же исчезла, а под одеялом я нашёл белый лист. В косую линеечку…

– Балда! А Вадик как же?! – испуганно спросила я. – Я же из-за него сегодня не хотела превращаться, а ты… Значит, он ждал, а я… Эх, вы!

– Вадик про тебя знает, – виновато сказал Борька. – Почти всё.

Я почувствовала себя очень-очень странно… Громко вздохнув, я устремила гневный взгляд на соучастника преступления. И даже не подумала, что из-за высоты Борька всей силы моего взгляда не заметит.

– Так как же я здесь оказалась? Рассказывай! – требовательно сказала я.

Я напрягла слух и тут же от неожиданности закрыла ладонями уши – воздух пронзили звуки пожарной сирены. Ветки держали меня крепко.

Утром, которое и положило начало этой нелепой истории с Элькой на дереве, Борька тоже проснулся в незнакомом месте. Нет, он оказался не на дереве, и даже не в речке. Не было Борьки ни на борту космического корабля, ни в жаркой Африке.

Просто он никогда раньше не спал на раскладушке. Так рано, на рассвете, он просыпался тоже нечасто.

Когда в комнату на цыпочках вошла мама, Боря притворился спящим. Мама по привычке поставила будильник на тумбочку возле кровати, но, спохватившись, переместила его к раскладушке. Теперь будильник тикал прямо около Бориного уха. Тихонько скрипнула дверь детской комнаты, а чуть позже бахнула входная дверь.

Борька высунул из-под одеяла руку и резким жестом хлопнул по будильнику. Что толку звенеть? Бодрствующего всё равно никакими звонками не разбудишь.

Рядом мирно посапывал Элька. Мирно, но громко. Чтобы вовсю пользоваться полученной привилегией, он, крепко обхватив подушку, лёг наискосок кровати. Хихикнув, Боря подошёл и потянул за край подушки. Элька сжал руки ещё крепче, но не проснулся. Его лицо показалось Боре каким-то… слишком спокойным и поэтому незнакомым. Боря думал, что за эти два дня он к Эльке уже ко всякому привык. Но разве можно было подумать, что эта буря может быть настолько маленькой и беззащитной?

Кто он, Элька? Как ни странно, Боря ещё ни разу над этим не задумывался. Времени не было, что ли? Элька и Элька. Забавный, смешной, непоседливый, вредный и умный братишка. То есть сестрёнка. Когда как… Мало ли у кого какие способности!

Борька вспомнил тот момент, когда он впервые увидел Эльку. Или не Эльку? Вспомнил превращение…

А вот не было этого! Потому что дети туманами не бывают. И всё тут. Главное, убедить в этом Эльку… или разучиться превращать. Ведь Боря понимал – как только превратит Эльку в туман, он улетит. Навсегда. А прощаться с братом (сестрёнкой) очень-очень не хотелось. Да, он вредный, но ведь свой!

Решено – Элька остаётся! Теперь нужно как можно дольше делать вид, что превращения не получаются, а за это время обязательно удастся что-нибудь придумать. Да и Петька поможет, он практичный.

– Значит, начнём с чистого листа! – вслух сказал Боря.

И Элька исчез. Это чуть позже Боря нашёл листок из тетради в косую линеечку и понял, что произошло. Но сначала Борю обожгло страхом. Неужели это всё?

Всё?!

– В Эльку! Превратись в Эльку! – отчаянно кричал Боря на листочек. Но тот даже количество линеечек не менял.

– В туман! В Боруэллу! Ну превращайся же! Немедленно! Хоть в кого-то! Элька!.. Слышишь?

Если бы Боря не был так взволнован, он наверняка вспомнил бы, что до сих пор превращать у него получалось только раз в день. Но он вспомнил об этом лишь по дороге в школу.

Эльку он нёс в рюкзаке – зажатым между страниц большой книги. Чтобы не помялся…

Вадик сидел на ступеньках перед главным входом в школу и от нетерпения ковырял засохшую царапину на щеке. До первого урока была ещё уйма времени, и школьники не очень спешили в пустые кабинеты. И месторасположение Вадика никому не доставляло неудобства. Только один раз какой-то из педагогов остановился и сделал замечание:

– Вымажешься.

– Я на рюкзаке сижу, – сказал Вадик и ткнул пальцем в упомянутый объект.

– А потом к спине. А маме твоей – стирать.

– А я на той стороне, которая к спине, сижу. А вымазывается та, которая к обществу.

Вадик улыбнулся, и учитель, качая головой, прошагал к входной двери. Уже открыв дверь, он повернулся и, улыбаясь, погрозил:

– Ты мне смотри!

И Вадик стал смотреть – направо, налево и вперёд. Но всё чаще – направо и налево, именно оттуда, из-за углов школы, появлялись ученики, пренебрегая центральными воротами. Каждого нового школьника Вадик встречал с замиранием сердца.

Почему-то он был уверен, что Элька придёт рано. Он собирался пригласить его в гости и даже предупредил маму, что, может быть, ей придётся кормить сегодня на одного оболтуса больше. Или на двух, если Борю придётся пригласить тоже. Этого уже он маме не сказал, только подумал. Интересно, этот Боря – он Эльке кто? На брата вроде не похож. Разве что на какого-то там многоюродного, и то вряд ли. Вчера они вон как играли! Так, что хотелось побежать следом. И, если бы не упавшая кепка, Вадик ни за что не решился бы подойти… Только наблюдал бы за ними – тихонько, незаметно.

Вдруг из-за угла вышел Боря. Вадик радостно сорвался с места, схватив рюкзак, но тут же остановился и посмотрел на Борю. Удивлённо, недоверчиво.

Боря шёл один.

Нельзя сказать, что он был мрачнее тучи – грозы часто бывают стремительно-радостными. Выражение «на нём лица не было» тоже не подходит, потому что лицо на Боре как раз было, но очень уж кислое. Он был настолько погружён в свои мысли, что прошёл мимо Вадика, даже не заметив. Вадик догнал его, дёрнул за рукав и вопросительно посмотрел.

– Мне… я на урок… я опаздываю. Идти надо. Потом… мы потом поговорим, – сбивчиво сказал Боря, не поднимая глаз.

И пошёл прочь.

– Боря! – звенящим голосом крикнул ему вслед Вадик. – Он уехал, да?

Боря обернулся и грустными глазами посмотрел на Вадика:

– Он заболел.

На первой перемене Петька с Борей совершали экскурсионный поход вокруг школы, чтобы быть подальше от любопытных глаз и ушей. У Борьки уже голова гудела от этих бесконечных вопросов одноклассников, задаваемых с ехидцей: «Веткин, где ж это твой воспитанник? Довоспитывался?»

– Допревращался! – ныл Петька. – В моей жизни, можно сказать, первая тайна общемирового значения появилась, а он эту тайну в макулатуру превратил!

– Прекрати, – сухо отрезал Боря. – Мне и так тошно.