Это цена, которую я должна заплатить, чтобы закончить все это, и я справлюсь. Я слишком хорошо все спланировала.

Самая главная часть плана заключается в том, чтобы никому ничего не говорить.

Никто – абсолютно никто – не должен знать, что случится во-первых, во-вторых, в-третьих… и так до конца, до последнего шага, пока не настанет время.

Я поняла, как важно хранить секреты, еще в детстве. Моя мать хорошо меня научила. У нее было много секретов. Очень много секретов. Я их все храню… так же, как она. В конце концов некоторые из них откроются… потому что они важны для следующих шагов.

Но остальные уйдут со мной в могилу.

Я продолжаю перетирать веревки на запястьях, вперед-назад, сначала на одной руке, потом на другой. Вперед-назад. Затем я наклоняюсь и делаю то же самое на правой щиколотке. Вперед-назад. Вперед-назад. Кожа кровоточит. Я не останавливаюсь. Я не замечаю боли. Это необходимо для финала.

Соседи должны были все, как один, твердить полиции одно и то же. Такие милые люди. Тихие. Не публичные. Всегда приятные. Всегда улыбающиеся и счастливые.

Они не догадываются, что видели только то, что я хотела показать. Они не знают меня. Я невидимка. Никто меня не знает. Настоящую меня. Они услышат обо всем хорошем, что я сделала, – я очень старалась достичь как можно большего за такой короткий срок. Это важно. Но они никогда не узнают про плохое.

Плохое было также необходимо. Это часть плана… – обещание. Есть вещи, которые должны случаться, когда двигаешься вперед. Которые служат катализатором для дальнейших шагов.

По мере того как станут разворачиваться события, некоторым игрокам предстоит действовать не совсем в темноте. Те несколько избранных хорошо знают о своих ролях. Сначала каждый, без сомнения, отрицал саму идею; еще один шаг – и им пришлось увидеть то, что они так истово отрицали. Они знают только то, что мне нужно. Видят только то, что я хочу показать.

Самое главное – все они реагировали точно так, как я предполагала. И как легко оказалось получить необходимую мне реакцию в нужное время. Никто не узнает, что их ждет в финале, до тех пор, пока не станет слишком поздно.

Они все, включая полицию, будут пытаться раскопать правду. Они никогда ее не найдут…

Но участникам этой игры придется выучить один бесспорный урок.

Они сами себе все это устроили.

Четверг, 7 июня

7:00

Дом Керри Девлин

Двадцать первая авеню, Юг

Керри допила последний глоток кофе и крепче сжала кружку. Тори так и не проронила ни слова, когда Керри постучала к ней в дверь и велела спускаться вниз завтракать.

Она посмотрела на бутерброд с сыром и кружочком ананаса сверху – Тори особенно их любила. Каким образом всего за несколько месяцев ее дочь превратилась из маминой малышки в этого вечно недовольного подростка?

Легче всего было бы свалить все на бывшего. Подонок сбежал не только от нее, но и от дочери. Понятно, что потерять отца в тринадцать лет гораздо труднее, чем потерять мужа в тридцать шесть. Как бы Керри ни злилась, но девочке было больно. Ник потерял возможность сделать Керри по-настоящему больно примерно за год до того, как ушел. Она перестала считать его тем мужчиной, за которого когда-то выходила замуж.

Но в то же время и Керри больше не была той женщиной, на которой он женился. Его обвинения в том, что она думала только о работе, звенели у нее в голове.

Она только-только окончила академию, когда они познакомились и поженились. Он к тому времени уже выпустился из колледжа и получил свое первое предложение о работе. Жизнь была прекрасна и полна возможностей. Но медовый месяц длился недолго. Их карьеры медленно, но верно заполнили всю их жизнь, и красавица дочка, появление которой принесло им столько счастья, вдруг превратилась в яблоко раздора. Кто поведет ее в школу? Кто заберет из школы? Родительские собрания. Школьные спектакли. Семейные вечера. Дни рождения. Бейсбол. Репетиции ансамбля. Визиты к врачу. Всегда мешала работа. Злоба, раздражение и обида вытеснили радость и счастье.

Бедная Тори стала невинной жертвой, угодившей в медленную агонию родительского брака.

У нее было право сердиться. Два человека, от которых она больше всего зависела, ее подвели. Керри и Ник с их зацикленностью на работе, а с недавних пор – с его увлечением молодой и более внимательной женщиной.

– Я не хочу есть.

Керри повернулась на заявление дочери. Девочка быстро что-то печатала на своем телефоне, направляясь к холодильнику, минуя завтрак, который для нее приготовила Керри. Ничего особенного, разумеется, но она старалась. Старание больше не принимается в расчет? Керри вспомнила улыбки и смех из прошлых дней, прежде чем верх взяли гормоны, – и поборола желание вздохнуть, опасаясь спровоцировать еще один раунд оглушительного молчания.

– Какие на сегодня планы? – Керри удалось задать вопрос нейтральным, почти приветливым тоном. Она устала воевать с Тори. Сейчас она бы обрадовалась и пяти минутам мира между ними.

– Ничего особенного. – Тори открыла холодильник и потянулась за газировкой. – Элиза придет, мы вместе делаем фандрайзинговый арт-проект для нашего ансамбля.

Керри сжала губы, чтобы лишний раз не напоминать дочери о том, что однажды весь сахар, поглощенный ею, вернется и будет мучить ее всю оставшуюся жизнь. Вместо этого она предложила:

– Здорово. Тебе нужны деньги, чтобы заказать китайскую еду?

Тори села за стол.

– Ее мама привезет нам ланч.

– Отлично. Да, кстати, я могу задержаться сегодня. Мы по уши в двойном убийстве.

– Тоже мне новость. Ты всегда задерживаешься. – Тот же пресный, индифферентный голос.

Керри сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.

– Я постараюсь быть дома к шести.

– Ага, как хочешь. – Тори открыла банку с газировкой и отпила – не отрывая глаз от телефона.

Керри досчитала про себя до десяти и объявила:

– Я позвоню сегодня твоему отцу.

Тори вскинулась и с надеждой посмотрела на Керри.

– Классно!

Керри налила себе еще одну чашку кофе, чтобы потянуть время перед тем, как продолжить:

– Мы должны договориться, когда ты поедешь и на сколько.

Ярость моментально сменила надежду, которая посмела отразиться на милом личике Тори. Как может один ребенок излучать столько презрения к человеку, подарившему ему жизнь?

– Я уезжаю через понедельник, восемнадцатого, – огрызнулась она. – И вернусь прямо перед началом школы. Папа уже купил мне билеты.

– Этого не будет, Тори. – Керри снова сжала свою чашку. – Двух недель вполне достаточно. – Она решила не упоминать о том, что именно такой срок был зафиксирован в документах, которые они подписали с отцом Тори, – деталь, которую он так удачно забыл.