— Ты как? Что происходит? — Заноза дернулась ко мне, непонимающе смотрит на лежащего пацана. — Кто это?

— Понятия не имею. Салфетки есть?

Она не успевает ответить, потому что испуганно охает. И я понимаю почему. Сосунок, а ему на вид лет восемнадцать, не больше, пришел не один.

— Вам чего надо? — Юлька рядом стоит. Лучше бы свалила отсюда, пока возможно.

По глазам их вижу, что разойтись не удастся по-хорошему. Три безмозглых переростка, один держит на вытянутой руке мобилу.

— Слышь, давай договоримся. Ты, типа, Янош, да?

Сосунок кряхтя поднимается на колени, мотает головой, прийти в себя не может. Но парни на него не смотрят.

— Я — Янош. А вы, хромосомные аномалии, какими судьбами?

— Реально не матерится! — удивленно проговорил самый здоровый ушлепок. — Слышь, давай договоримся, бро? Даже бабки свои получишь.

Теперь все ясно. И уже не так интересно.

— Чего они хотят? — Заноза плохие чаты не читает, поэтому еще не поняла.

— Юль… — Поворачиваюсь к девчонке и ловлю в ее глазах испуг. — Иди обратно к девочкам. Мы тут с парнями перетрем.

— Никуда я не пойду. Чего им надо?

— Бабки хотят левые срубить. Да, пацаны? Подождали бы пару месяцев, пока ставки возрастут… Юля, иди. Я разберусь.

Ушлепок все понял правильно и сделал шаг вперед.

— Значит, вы утверждаете, что вместе с Разумовским натолкнулись на дерущихся и Янош полез их разнимать. И потом на него напал Зорин. Верно?

— Да, все так.

Никогда в жизни не врала так много, как за последние сорок минут.

— Допустим. Но как вы там оказались?

Нас в кабинете всего четверо: декан Сергей Сергеевич Малкин, «канарейка» Вероника Ивановна, профессор Андрияш Разумовский и я. Вопросы уже по третьему кругу одни и те же. Запутать хотят, что ли?

— Мы собирались в деканат, у Яноша были вопросы.

— Какие?

Это мы не успели обговорить, времени было пара минут, не больше. Поэтому лучше не врать. Янош сейчас, наверное, в приемной сидит, если его из медпункта уже отпустили.

— Юлия!

— Мы больше про испанский по дороге говорили, что у нас опять отмена пары. Я как раз хотела узнать, когда у нас будут постоянные занятия, как это прописано в документах на…

— Это я понял, понял. — Декан раздражается, а еще глаза в сторону отводит. Неловко, да? И правильно. — Но как вы оказались в этом месте? От лестницы далеко, там еще ремонт не закончился.

— Вы заблудились, Юлия? — спрашивает профессор. Андрияш только сейчас заговорил, до этого лишь слушал молча.

— Мы увлеклись разговором. — Пожимаю плечами и тут же ловлю снисходительную улыбку Канарейки, как называет ее Янош. На ней, кстати, все та же ярко-желтая кофта, что и позавчера. Интересно, она знает этого Игоря Дмитриевича?

— Ну да, увлеклись… — фыркает декан, но, поймав взгляд Андрияша, внезапно закашливается. — Значит, вы этих ребят не знаете? Они ведь тоже с первого курса.

— Первый раз увидела. — Вот тут хоть не вру.

— Ну… Ничего нового мы не услышим. — Канарейку явно напрягает этот разговор, и она хочет его поскорее завершить.

А как я хочу сбежать отсюда! Но этим разговором дело вряд ли ограничится. Спасибо, что полицию не вызвали, хотя одному парню, Зорину этому, Янош сильно по челюсти врезал. Но они сами могут заявить на клоуна. И на меня тоже…

До сих пор не верится, что опять так вляпалась! Второй раз за три дня. И оба раза с Разумовским!

— Юлия, вы староста группы, медалистка, все преподаватели о вас прекрасно отзываются, — говорит декан, перекладывая бумаги на своем столе, что-то подписывает, но в глаза не смотрит. Будто здесь и нет меня. — Да, нам нет причин вам не доверять. Надеюсь, мы не ошибаемся, Юлия. Идите.

Из кабинета вышла с гудящей от напряжения головой. Хочу шумно выдохнуть и выругаться. Громко. А еще двинуть чем-нибудь тяжелым клоуну за его дурацкий спор. Если этим олухам не удалось, то найдется другой, поумнее и хитрее. Ничем хорошим это пари не закончится.

В приемной Разумовского нет. Неужели он все еще в медпункте? У него же только губа разбита, больше он не дал себя ударить как следует. Лицо точно не пострадало. Перед глазами снова стоит их глупая драка с Зориным. Они вдвоем только и дрались. Один недомерок все это снимал на телефон, а другому я не дала. Не представляла, что Разумовский может так приложить. От воспоминаний передернуло. Вот тебе и клоун.

— Твой мобильный, Сидоров, это последнее, о чем тебе стоит волноваться! — раздается за дверью отрывистый женский голос. А через мгновение я вижу в приемной декана соцфака и трех парней, напавших на нас в коридоре. Зло смотрят на меня, но молчат. У одного распух нос — он первый врезал Яношу, за что и огреб сразу же. Потом уже больше не лез. Что за отморозки безмозглые!

— Малкин у себя? — Деканша демонстративно не смотрит на меня, спрашивает у секретаря.

— Одну минуту. Сергей Сергеевич, Диана Васильевна пришла, со студентами, которых разнимал Разумовский.

Смотрю на парней — они молчат, деканша тоже проглотила это замечание. Может, сами поняли, что лучше молчать про ставки? Но среди них нет того, с кем Янош дрался, и это может все изменить.

— Проходите, Диана Васильевна. — Секретарша кладет обратно телефонную трубку и смотрит на меня. — Вьюгина, а ты можешь идти. Я тебя вызову, если надо будет.

Скоро третья пара закончится, но мне не до учебы сейчас. Лекции спишу у Аринки, если не выгонят. Драки в универе запрещены, вплоть до отчисления. И если парни разговорятся…

«Можешь говорить?» — набираю сообщение Разумовскому и жду. В коридоре никого, но тут уже не знаешь, где прятаться.

«Звони, я в парке».

«Приду через пять минут».

Иду по улице, время от времени оглядываясь, боюсь увидеть кого-нибудь из деканата или ту же Канарейку. Так и паранойю заработать недолго. Янош сидит на спинке скамейки, щурится на солнце, выглядит безмятежным и довольным. А меня внутри потряхивает. Я не помню, чтобы так врала, мне вообще это не свойственно. Я лучше промолчу…

— Отличная погода, да, Заноза? Бабье лето во всей своей красе.

Разбитая губа заклеена пластырем, только сейчас замечаю сбитые костяшки пальцев на правой руке.

— Это все, что тебя волнует? Янош, нас могут выгнать! За драку.

— Ни один парень, даже этот ушлепок, не признается, что девчонка ему бубенцы отбила. Ты кровожадная, Заноза. Хоть понимаешь, как ему больно было?

— Ты серьезно? Янош, да он сзади тебе по почкам хотел врезать, я его еле успела оттолкнуть от тебя.