«Хозспособ» заключался в том, что командир вел строительство (ремонт, переоборудование) силами подчиненных во время и вместо службы, а нужные материалы и все на свете где мог крал, клянчил, выменивал и одалживал — короче, «доставал». Начфин вел бухгалтерию, по которой все добытое значилось приобретенным в кредит. Годовой отчет подбивал баланс этим подвигам Геракла. А уже в новом году финуправление округа или флота гасило расторопной части показанные ею затраты в той или иной мере. То есть: ты сначала вынь да положь! — а потом я погляжу, как ты умеешь выполнять приказ, и покрою тебе расходы насколько смогу и захочу. Крутитесь товарищ командир! И крутились: тридцать два фуэте по сравнению с этим — переход улицы паралитиком после двойной дозы снотворного.

Командир воспитывался в духе сметливости и инициативы. Требовалось мочь все, не прося ничего. Манна небесная в паек не включалась. Сверху не сыпалось ничего, кроме выговоров и мата. Мудрость гласила: «Делай что хочешь, пока тебе не запретили». Шевелись, рыбий корм!

Получив своего рода духовного пинка, народ слегка выпал из духовной спячки и зашевелился. Выпадение из спячки обычно сопряжено с открытиями, некоторые из которых бывают приятными. Первым открытием явилось, что рулевая система находится в состоянии хотя нерабочем, но поддающемся наладке.

Старшина трюмных Сидорович влез вниз в румпельное отделение и убедился, что сама рулевая машина цела. От недостатка витаминов и плохого освещения у него в последний год развилась близорукость, и теперь он выудил из кармана робы очки и пристроил на кривоватый нос: очки преобразили старшину трюмных в маскарадного интеллигента. Этими очками он повел во всех направлениях и обнаружил, что электромотор покоится на предназначенном ему месте, но передаточные тяги в приводах отсутствуют. Сидорович покивал сам себе и отправился к боцману.

Квадратный Кондрат кружил, как привязанный, вокруг шпилевой машины, одной рукой он грозил злым силам, а другой держался за сердце.

— Товарищ мичман, — вкрадчиво приступил Сидорович, — цепи надо организовать.

Жизнь порядочного боцмана — это одно сплошное страдание: Гобсек по сравнению с ним — безудержный транжира и мот.

— Еще чего, — болезненно возмутился Кондрат. — Какие и зачем? Цепи им.

— А в тех шпилевых, которые при музее. Они ж настоящие, а лежат все равно только для бутафории.

— Что значит — для бутафории?! Ты те цепи красил? Ты их лачил? Якорь-цепи ему подавай… вздумал!

— Якорей у вас четыре, а руль у нас один.

— И что? Мало тебе?

— Мы их пропустим через ходы тяг, подсоединим.

— Вот пусть старпом прикажет — тогда подумаю.

Сидорович поскакал к Колчаку выплакивать свои потребности.

Колчак двумя пальцами, как таракана, снял с него очки и брезгливо протянул:

— А электропривод?

— Провода от динамо протянем, это пустяки.

— Хм. Пустяки. А гидроусилители ты смотрел?

— Так точно.

— Ну и!

— Нормально. Уплотнители сами сделаем. Хорошо бы только стеола, ну, или тормозной жидкости достать. Зальем и попробуем.

— Сколько?

— Литров пятьдесят… товарищ капитан первого ранга.

— Подумаю. Надо — будет. Цепи бери. Под мой приказ. И давай — крутись, крутись!

Гидравлическую жидкость посреди города взять негде. Обращаться в базу флота было нельзя — любая утечка информации, любые вопросы и подозрения могут сорвать замысел. Портовые мастерские? — то же самое. Колчак стал думать. Примечательно, что думал он о чем угодно, но мысль о покупке тормозной жидкости в автомагазине сразу осталась за скобками: самый прямой и короткий путь к цели всегда прегражден отсутствием денег. Он принялся крутить телефон платной справки:

— Девушка, из Главного управления Балтфлота беспокоят! — Наглое представление — это рефлекс: для улучшения связи, чтоб не отфутболила тебя девушка побыстрее, у нее от телефонных голосов вавилонское столпотворение под черепной крышкой, профессиональное заболевание телефонных диспетчеров — шизофрения, голоса начинают будить ночью и подстрекать на глупости. — Телефоны автобусных предприятий дайте, пожалуйста. А штуки три, что там к центру поближе.

По директору автопарка вместе с его хозяйством эпоха прошлась рашпилем. Потерт был его коричневый костюм старого хозяйственника, обшарпан полированный некогда стол, выбита до бурого корда переставшая быть ковровой дорожка, ворс которой при старом порядке торчал так начальственно и багрово. Пейзаж в оконном проеме гармонировал с интерьером: раздрызганные и просевшие на рессорах «Икарусы» заполняли половину огромного двора, бугристый асфальт в нефтяных пятнах отваливался пластами и ржавые остовы подпирали валящийся бетонный забор. Картина могла разжалобить реформатора и устыдить сборщика налогов.

— Ну что вы, друг дорогой, — печально сказал директор, — где же я вам возьму бочку тормозной жидкости. Мы и так еле шестьдесят процентов машин на маршруты выпускаем.

— Сто литров, — снизил требования Колчак, умножая теперь нужное количество всего на два (а пробы? а утечки?).

Директор вялой улыбкой уравнял сто, двести, один и тысячу как величины мнимые и отсутствующие в природе.

— Вы ленинградец? — спросил Колчак. — Петербуржец? — И, немного презирая себя, подпустил фанфарной меди насчет чести города.

— Да, о да, конечно: чести у нас полные штаны, потому и денег нет.

— Но я же у вас не задаром прошу!

Старший помощник перешел к привычному и понятному торгу.

— Я вам могу со своей стороны дать пять человек на мм… скажем, на три дня для разных работ. Квалифицированные специалисты! Совершенно бесплатно.

— Представляю ваших специалистов. Нажрутся и потащат все, что отвинчивается. Что я, матросов не видел. Тут свои люди без работы сидят, что вы.

— Даже обидно слышать…

— Чего ж обижаться. А солярки у вас нет? За пару тонн договорились бы. Помогите и вы городскому транспорту, а?

— Откуда ж солярка… товарищ директор… А вот могу дать сурика! Кузова суричить — по железу под грунт, это же краска вечно держать будет.

— Допустим, — осторожно отозвался директор. — А сколько?

— Килограммов сорок. А? Ну — отрываю от себя: сто. Кило за кило, добро?

— А еще что у вас есть? Резины-то нет, конечно?

— Посмотреть надо, — веско ответил Колчак, пытаясь припомнить, какие именно покрышки служат «Авроре» кранцами и насколько они вовсе лысые. — А вот еще искусственная кожа — на сиденья, а? У вас ведь вечно сиденья режут!

— Это какая? А цвет? В рулонах?

Рулон валялся у Кондрата в брезентовой кладовой, спертый в доке неизвестно кем еще во времена капремонта. Применения ему до сих пор не придумали.