– Почему же не сказала, что знаешь его?

– Не смогла. Не знала, что сказать. Тогда мне показалось, что это неважно. В конце концов, ведь между нами ничего не было. Нас влекло друг к другу, мы могли бы стать любовниками, но я ушла с работы, и этого не случилось. Значит, и говорить не о чем. Я была уверена, что больше его не увижу.

– Но сегодня вы снова встретились.

– Да.

Она понимала, что за мысли приходят Тому на ум, и не могла его винить. Четыре года они с Рэндалом не виделись – и на следующий день после встречи она оказывается с ним в постели! Том поражен – и неудивительно. Она и сама поражена. Пиппа была уверена, что хорошо знает себя, но оказывается, ей только предстоит узнать, какие бездны скрыты в глубине ее души. А впрочем, может ли кто-нибудь из нас сказать, что досконально изучил самого себя?

– Прости меня, Том. Я сама не подозревала, что могу... что со мной такое может случиться, – проговорила она, краснея до корней волос.

– Хочешь сказать, он тебя принудил?

Как хотелось Пиппе ответить «да»! Но она покачала головой.

– Нет. Он способен на хитрость и коварство, но не применяет насилия.

Ему нет нужды применять насилие – он использует против нее ее собственные чувства и желания. Что бы она ни говорила, как бы яростно ни отвергала его, Рэндал без труда прозревал за этим ее истинные чувства.

Том шумно вздохнул.

– Пиппа, что происходит? Ты хочешь сказать, что любишь его?

Пиппа закусила губу, не зная, что ответить. Том задумчиво кивнул.

– А меня – нет. Ты с самого начала в этом призналась, и теперь я вижу, что это правда. Ты никогда меня не любила.

Пиппа не могла найти слов для ответа. Это правда, чистая правда – но как сказать об этом, чтобы не причинить ему еще большей боли?

– Не молчи же, черт побери! – побелев, взревел Том. – Скажи что-нибудь! Тебе не кажется, что ты мне, по меньшей мере, должна все объяснить?

Пиппа глубоко вздохнула, облизнула пересохшие губы.

– Я... прости меня, Том, – прошептала она. – Не знаю, что сказать. Но это не любовь. Не знаю, что я к нему чувствую... но я не могу с этим справиться.

Он невесело рассмеялся.

– А я-то возвел тебя на пьедестал! Ждал, пока мы поженимся, воображал тебя девственницей, чистой, как первый снег! И что же – меньше чем за неделю до свадьбы я нахожу тебя в постели с незнакомцем!

– Про... – начала она, но Том вдруг взорвался:

– Хватит извиняться!

На мгновение она ощутила в нем неконтролируемый гнев и испугалась, что он ее ударит. Должно быть, Том прочел ее мысли по глазам; несколько мгновений он боролся с собой, но врожденная порядочность победила – плечи его поникли, и он отвернулся к окну.

После нескольких минут (или, быть может, нескольких столетий) молчания он заговорил:

– Что же дальше? Полагаю, теперь о свадьбе речи быть не может. Если хочешь, церемонию отменю я сам. Пусть это исходит от меня.

– Что... что же ты скажешь?

– Правду. Что в последний момент мы передумали. – Снова наступило молчание. Затем он отрывисто спросил: – С тобой все нормально?

– Да, – прошептала она, тронутая его заботой.

– Тогда прощай.

Он развернулся и вышел из комнаты. Пиппа осталась на месте, тупо слушая, как стучат его шаги в прихожей, как захлопывается дверь.

Все произошло слишком внезапно; ей трудно было осознать масштабы того, что на нее обрушилось. Еще неделю назад она была занята приготовлениями к свадьбе, а теперь вдруг оказалось, что никакой свадьбы не будет.

А как же работа? – пришла новая тревожная мысль. Быть может, своим «прощай» Том хотел сказать, что не хочет больше видеть ее у себя в компании? Это слово прозвучало очень определенно: не будет ничего удивительного, если, явившись завтра на работу, Пиппа обнаружит, что уволена.

Да и как они смогут работать вместе после всего, что случилось? Сплетни разлетаются быстро. Скоро все узнают, что произошло, и начнут жалеть Тома, а он ненавидит, когда его жалеют. Да и для нее самой приятного мало: косые взгляды, шепот за спиной, намеки, а может быть, даже и вопросы...

Что случилось? Почему вы отменили свадьбу? У тебя появился кто-то еще? Или Том встретил другую?

Пиппа вздрогнула. Нет, такого она не вынесет.

Завтра же подаст заявление об увольнении, продаст коттедж и переедет. Эта мысль заставила ее тяжело вздохнуть: ей не хотелось покидать первый в жизни собственный дом, отремонтированный собственными руками и с таким старанием обставленный. Однако и оставаться здесь она не сможет.

Стоя у окна в сад, она смотрела, как играет солнце на лепестках весенних цветов – последних белых нарциссов, едва расцветающих колокольчиков, пурпурных гиацинтов, чей дурманящий запах привлекал тучи насекомых. Быть может, никогда больше ей не суждено иметь собственный сад...

Слезы потекли по щекам, и, не в силах больше сдерживаться, Пиппа разрыдалась.

Она не слышала, как вошел Рэндал, и почувствовала его присутствие, лишь когда он обнял ее за плечи и развернул лицом к себе, приподняв голову за подбородок. Пиппа не сопротивлялась: сейчас она была слишком несчастна, слишком нуждалась в утешении. Она уронила голову ему на плечо и заплакала навзрыд, как ребенок.

Размеренными, почти гипнотическими движениями Рэндал гладил ее по волосам.

– Он был очень груб с тобой?

Глубоко вздохнув, Пиппа ответила дрожащим голосом:

– Вовсе нет. Лучше бы он кричал и бранился! Но он... ему просто было очень больно. И это гораздо хуже. Господи, Рэндал, мне так стыдно!

Приподняв ее голову, Рэндал взглянул в затуманенные слезами зеленые глаза.

– Ты его не любишь. Если бы он понял это позже, после свадьбы, ему было бы гораздо больнее. Ты это понимаешь, правда?

Пиппа молчала, губы ее дрожали. Рэндал нежно провел пальцем по ее губам; в серых глазах ей почудился жестокий, хищный блеск.

– Думаю, тебе лучше уйти, – враждебно сверкнув глазами, сказала она.

Вместо ответа он обнял ее и накрыл ее губы своими. Жар поцелуя мгновенно растопил ее гнев, ноги подкосились, но на этот раз Пиппа не собиралась уступать собственной слабости. Нет, с нее хватит!

Она толкнула его в плечо. Никакого результата – все равно, что пытаться столкнуть скалу.

Оставив попытки сопротивляться, она хотела опустить руки – но губы его тем временем властно завладели ее приоткрытым ртом. Стон вырвался из груди Пиппы, и руки ее инстинктивно вцепились ему в плечи.

Хрипло пробормотав что-то ласковое, Рэндал поднял ее. Секунду спустя она уже лежала на кушетке в его объятиях, и он целовал ее с той же страстью, способной камень обратить в пламя.