— От тебя можно узнать много интересного, — признала наконец Мара, раскрасневшись от удовольствия, но тут их разговор был прерван приходом Накойи, которая напомнила госпоже об отложенном заседании Совета.

Оказалось, что день уже подошел к концу. Только сейчас властительница заметила вечерние тени на шелковых перегородках, увидела фруктовую кожуру и пустые кувшины на низком столике, отделявшем ее от раба. С сожалением закончив беседу, она позвала своего личного слугу и приказала:

— Поручаю тебе этого варвара: спроси, какие у него надобности. Дай ему умыться, положи мазь на раны. Подбери для него одежду и отведи в мои покои — пусть дожидается там; я хочу продолжить разговор после заседания Совета.

Раб поклонился и дал знак Кевину следовать за собой. Варвар разогнул свои длинные ноги, резко встал и поморщился от боли, но заметил, что хозяйка смотрит на него во все глаза. Лукаво улыбнувшись, он без всякой почтительности послал ей воздушный поцелуй и только после этого последовал за слугой.

Накойя прищурившись наблюдала за этой сценой. От нее не укрылось, что такая фамильярность вызывает у госпожи скорее удивление, нежели гнев. А тут еще Мара прикрыла рот ладонью, не сумев спрятать улыбку. Недовольство Накойи сменилось мрачными подозрениями.

— Госпожа, будь сдержаннее. Мудрой властительнице не пристало раскрывать сердце перед рабом.

— Ты о нем? — Мара мгновенно выпрямилась и залилась краской. — Это один из варваров. Мне было любопытно послушать рассказы про их обычаи, не более того. — Она помолчала и со вздохом добавила:

— Когда я была маленькой, Лано точно так же посылал мне воздушные поцелуи, помнишь?

Безвременно погибший старший брат не чаял в ней души.

Накойя воспитывала Мару с рождения, и воспоминание о привычках Ланокоты не тронуло душу старухи-няньки. Куда больше ее взволновало нынешнее состояние госпожи.

Мара тщательно разглаживала платье на бедрах.

— Ты же знаешь, Накойя, мужчины меня не интересуют. — Помолчав, она сжала кулаки. — Некоторые властительницы держат при себе молодых красавцев, выдавая их за носильщиков, чтобы те по первому требованию исполняли… обязанности весьма деликатного свойства. Мне такие… забавы не нужны.

Тут Мара поняла, что выдала себя с головой, как только начала оправдываться. Чтобы уйти от этого разговора, она повелительно взмахнула рукой:

— Позови слуг, пусть наведут здесь порядок. Сейчас мы продолжим заседание Совета и выслушаем Аракаси — у него есть сообщение касательно Десио Минванаби.

Накойя поклонилась и призвала слуг, однако сама не спешила уходить из кабинета и пристально наблюдала за госпожой. По лицу Мары то и дело пробегала задумчивая улыбка. Проницательной Накойе не составило труда догадаться, что причиной тому было отнюдь не предстоящее заседание, а бронзовое тело рыжеволосого варвара, который весь вечер молол языком. Мара выдала себя и этой улыбкой, и непроизвольными движениями рук, которые то сжимались в кулаки, то принимались теребить край платья. От брака с жестоким, бесчувственным мужем у нее осталась только боль и досада; эти воспоминания боролись в ее душе с ураганом желаний. Накойя в свои почтенные годы еще прекрасно помнила, как обжигает молодая страсть. Возможно, лет двадцать назад она и сама была бы не прочь пустить к себе в спальню крепкого невольника. Советница не разучилась ценить мужские достоинства; проводив взглядом Кевина, она исподволь вздохнула, предчувствуя неладное. Хоть Мара и постигла все тонкости Игры Совета, она все еще оставалась предельно неопытной в том, что касалось отношений мужчины и женщины. Она даже не допускала мысли, что здесь может таиться опасность.

Мучимая беспокойством, старая Накойя попыталась собраться с мыслями перед заседанием Совета. Если Мара решила отдаться внезапно нахлынувшему чувству, то она выбрала самое неудачное время для осуществления своих желаний.

Грянули трубы. Когда застучала барабанная дробь, все приглашенные опустились на колени, коснулись лбами пола, а затем распрямились, не поднимаясь с колен и сосредоточенно глядя перед собой, как издревле повелось у цурани. Они расселись строго по ранжиру, хотя облачение не выдавало чинов

— все как один были одеты в белые туники, перетянутые оранжевыми с черным поясами. С минуты на минуту должен был появиться новый властитель Минванаби.

Тронный зал не имел себе равных во всей Империи. Кто-то из предков Минванаби расщедрился, поручив работу гениальному архитектору и вдохновенному художнику. У каждого, кто оказывался во дворце Минванаби, захватывало дух от утонченной красоты и роскоши, которые неожиданно открывались взору внутри суровых, неприступных стен.

Перед началом строительства горный склон, выбранный для возведения родового замка, был срыт примерно на две трети; самую высокую часть прорезали арки, которые смотрели в открытое небо, открывая доступ свету и воздуху. Между арками укрепили раздвижные окна, но сейчас, в ясную погоду, они были открыты, и вырубленный в скале тронный зал купался в лучах полуденного солнца. Центральная часть зала, выложенная причудливой мозаикой, тянулась не менее чем на триста шагов от единственного входа и заканчивалась помостом-возвышением, где красовался трон из резного агата. На нем-то и должен был восседать Десио во время торжественной присяги, которую готовились принести его наместники и вассалы.

Стражники в парадных доспехах замерли в строю на галерее; их черные лаковые шлемы с оранжевыми плюмажами образовали строгую двойную линию, обрамляющую зал. У входа запели фанфары, а потом все смолкло.

Тишину прорезал резкий свист. Скользнула в сторону раздвижная дверь, и в зал танцующей походкой вошел верховный жрец Красного бога — бога смерти. Костяной свисток, зажатый между его губами, напоминал о древней традиции. Плечи жреца покрывала накидка из перьев, а обнаженное тело было раскрашено черно-красными узорами. Можно было подумать, что во дворец явился окровавленный скелет, чтобы исполнить ритуальную пляску в честь своего божественного повелителя. Волосы жреца, густо смазанные жиром, были заплетены в две тугие косы, на концах которых болтались погремушки из младенческих черепов.

В сопровождении четырех послушников в кроваво-красных плащах и в масках-черепах жрец трижды обогнул помост. Появление этой процессии вызвало легкое беспокойство среди собравшихся. Многие исподтишка осеняли себя охранным знамением, зная, что встреча со служителями Красного бога Туракаму

— дурная примета. Свисток заливался пронзительной трелью; черепа щелкали в такт шагам жреца. Его движения ускорялись; послушники содрогались в конвульсиях. Этот ритуал изображал непоколебимую власть бога Туракаму, насылающего смертельные муки на тех, кто его прогневал.

По залу пронесся ропот; гости Десио не могли взять в толк, для чего на это торжественное событие приглашены служители Красного бога: нового властителя по традиции освящали жрецы бога добра Чококана или — в редких случаях — служители Джурана Справедливого. Появление жрецов бога смерти повергло в недоумение всех присутствующих.