С постоянного заседания Совета Муравейника:

«Последние расчеты показывают, что Муравейник будет испытывать давление перенаселенности тогда, когда его численность перейдет рубеж шестидесяти тысяч. Без защиты, которую сможет дать «Проект 40», мы не можем этого допустить. Несмотря на все достижения наших специалистов, мы беспомощны против объединенного могущества Внешнего мира, чье оружие уничтожит нас. Патрнотнзм наших работников заставит их гибнуть тысячами в самоубийственной попытке обеспечить будущность вида. Но нас мало, а Внешних много. На нынешнем этапе следует отложить реализацию плана ввиду его непродуманной жестокости. В будущем, когда мы будем обладать мощным оружием, таким, какое может дать «Проект 40», мы выйдем наружу, и если наши работники в этот день погибнут, то они погибнут из самоотвержения, но не от жадности».

— Они, как всегда, тверды и вежливы, но уклончивы, — сказал Джанверт, поворачиваясь от телефона.

Был день за окнами квартиры Кловис. Она одевалась в ожидании особого приглашения, которое, как они оба знали, скоро последует.

— Они велели тебе проявлять терпение. — Кловис вновь приняла свою излюбленную позу на длинной кушетке и поджала под себя ноги.

— И еще одно, — сказал Джанверт. — Перуджи определенно собирается возглавить команду. Старому Джолио это совсем не нравится.

— Думаешь, он сам метил на это место?

— О, нет конечно! Но он директор по планированию операций. Когда в игре Перуджи, он не может отдавать приказы. Он, по сути, больше не планирует операции. Это ему не нравится.

— Это точно, насчет Перуджи?

— Без сомнения.

— Это объясняет, почему он неохотно делился информацией.

— Да, похоже. — Джанверт подошел к кушетке и сел рядом с Кловис, взяв ее за руку и поглаживая мягкую кожу. — Мне страшно, — сказал он. — Мне по-настоящему страшно за все время в этом грязном бизнесе. Я всегда знал, что им абсолютно на нас наплевать, но Перуджи… — Джанверт конвульсивно сглотнул. — Я думаю, он горд тем, скольких людей он может израсходовать, и ему все равно, чьи это люди, наши или их.

— Не дай ему догадаться о своих чувствах, ради Бога! — сказала Кловис.

— Ну конечно! Я буду счастливым Коротышкой — всегда готов!

— Думаешь, отправляться придется сегодня?

— В крайнем случае, ночью.

— Я часто думала о Перуджи, — сказала она. — Я думала, кто он в действительности. Странное имя и все такое.

— По крайней мере у него есть имя, — сказал Джанверт. — Шеф…

— Даже не думай об этом, — предупредила она.

— Ты никогда не сомневалась, а действительно ли мы работаем на правительство? — спросил он. — Или… наши боссы представляют теневое правительство?

— Если ты хочешь узнать, что я думаю о том, что тебя интересует, знай: я вообще не хочу об этом что-нибудь слышать, — ответила она.

— Хорошая, безопасная позиция.

Джанверт отпустил ее руку, встал и вновь зашагал по комнате. Кловис, конечно, права. Это место прослушивается. Они знали точно, куда ему звонить. Тут ничего не поделаешь: если работаешь над тем, как превратить мир в аквариум, то и сам живешь в аквариуме. Хитрость в том, как стать рыбаком.

Из руководства Муравейника: «Через отбор работников, производителей и различных специалистов, через развитие общего сознания Муравейника и с помощью всех имеющихся у нас химических и механических средств план нашего кооперативного общества вырисовывается с той степенью неуклонности, которую необходимо контролировать с величайшей ответственностью. Каждое поколение вступает в мир продолжателем предыдущих, где каждый индивидуум — продолжение других. Именно в силу этого обстоятельства мы должны строить наше конечное место во Вселенной».

Как только Хеллстром появился в студии, занимавшей большую часть северной половины сарая, молодая женщина — помощник по производству, работавшая неподалеку с пчелиным ульем в стеклянном ящике, увидела его и помахала рукой, стараясь привлечь его внимание. Хеллстром заколебался, разрываясь между желанием немедленно подняться на командный пост и признанием необходимости поддерживать вид ничем не нарушаемого рабочего ритма. Он, конечно, узнал женщину: одна из низшего управленческого персонала, имеющего право на ограниченный контакт с Внешними. Пришла проконтролировать работу над фильмом на законном основании. Она принадлежала генетической ветви Найлс-8, явно неудачной и требующей корректировки в бридинг-процессе. Они также проявляли вкусы Внешних, как и ФЭНСИ-линия.

Он отметил для себя, что члены второй съемочной группы стояли вокруг, сложив руки. Вся сцена говорила о сбое в рабочем процессе. Это может дорого стоить. Хеллстром взвесил проблемы. На Харви безусловно можно положиться, он выполнит все его указания. Деньги за прокат фильма представляли собой значительную сумму. Хеллстром изменил направление и зашагал в сторону ассистентки и ее скучающей съемочной группы. У нее было некрасивое лицо, которое не исправляли большие очки и светлые волосы, стянутые на затылке в пучок. Но у нее было полное и, очевидно, плодовитое тело. Хеллстром лениво подумал, проходила ли она тест на бридинг-потенциал.

Он обратился к ней по Внешнему имени:

— Что случилось, Стелла?

— У нас возникли неожиданные затруднения, и я хотела позвать Фэнси на помощь, но мне сказали, что вы дали ей другое задание, с которого ее нельзя отозвать.

— Да, это так, — сказал Хеллстром, понимая, что кто-то понял буквально его инструкции о жестком надзоре за Фэнси. — Что случилось с пчелами?

— Они набрасываются на матку всякий раз, когда мы пытаемся подготовить ее к фотографированию. В последний раз, когда это случилось, Фэнси велела нам позвать ее. Она думает, что сможет помочь.

— Предложила она вам альтернативу ее вызову?

— Она предложила добавить транквилизатор в питатель и воздух.

— Вы пробовали это?

— Нам бы хотелось, чтобы они проявляли большую активность.

— Понятно. Упоминала Фэнси возможную причину?

— Она полагает, дело в воздухе — может быть, атмосферное электричество или запахи наших тел.

— Можем мы пока снимать пчел?

— Эд думает, что да. Он хотел обратиться к вам раньше, чтобы узнать, сможете ли вы участвовать в одной из съемок в лаборатории.

— Когда он хотел снимать?

— Сегодня вечером, часов в восемь.

Хеллстром задумался, прикидывая первоочередные проблемы.

— Полагаю, что к восьми часам я смогу освободиться. Скажи Эду быть готовым. Я посплю и смогу работать всю ночь, если понадобится.

Он повернулся и пошел прочь, спокойный за этот участок. Но пчел он увидел сразу метафорой собственного Муравейника. Если Муравейник взбудоражится, то сможет выйти из-под контроля. Работники станут действовать по своему усмотрению. Он сделал знак оператору крана в центре студии, показав на себя и на хоры, ведущие в рубку управления.