- Только не говори мне, что надо снова туда переться и лопать жуткий пирог.

- Можешь не переться. Сама съезжу. А потом на вокзал. А ты можешь на вокзал отправляться прямо сейчас. Не знаю, правда, когда там поезд на Тамбов – или как там надо ехать?

- До Тамбова – это три лаптя по карте. Надо до Моршанска. А еще лучше, если есть какой-нибудь жутко пассажирский поезд, или даже почтово-пассажирский. Который у каждого столба ногу задирает. Чтобы остановился на станции Фитингоф. Оттуда до Вараксы всего километров шесть или семь. Слушай, Оль, а может, все-таки со мной поедешь?

- Нут уж, как-нибудь без меня.

Если честно, мне вдруг ужасно захотелось с ней поехать. Прямо пел в уши кто-то противный, с тоненьким голоском: давай, давай, интересно ведь, здорово, а вдруг и правда клад найдется. Время от времени этот же голосок настоятельно предлагал мне бросить пару монеток в игровой автомат или купить лотерейный билет. До сих пор мне удавалось держать оборону. На этот раз я тоже решила не поддаваться, тем более риск был несоизмеримо больше, чем потеря некоторого количества дензнаков.

- Зря, - вздохнула Светка. – И очень жаль. С тобой как-то… не знаю, спокойнее, что ли. И веселее.

- Ага, обхохочешься.

- Во всяком случае, я рада была познакомиться. Ну, адрес твой у меня теперь есть. Может, увидимся как-нибудь.

Да-да. Увидимся. Если тебе башку не отвернут на Тамбовщине.

Это я подумала так, а говорить вслух не стала.

- На чем лучше до вокзала доехать? – спросила Светка, поднимаясь со скамейки.

- Не представляю. Трамваи туда не ходят. На маршрутке какой-нибудь. А можно до метро пешочком дойти и пару остановок проехать. С пересадкой, правда.

- Ничего, я не тороплюсь особо. А тебе в какую сторону?

С минуту я пыталась сориентироваться на местности. Вообще-то я, что называется, страдаю топографическим кретинизмом и ориентируюсь очень плохо. В городе – в основном при помощи станций метро.

- Ну, если ты на метро, то нам по пути. Только если подождешь минут десять - пятнадцать.

- Зачем? – удивилась Светка.

- А я в собор хочу зайти.

Светку скисломордило, словно она откусила лимон.

- Ты что, в Бога веришь? – спросила она то ли с изумлением, то ли с презрением, то ли с отвращением. А скорее, всего понемногу. Словно заподозрила меня в принадлежности к особо гнусному племени извращенцев.

- Тебя это не устраивает? Ты общаешься только с пламенными атеистами? – усмехнулась я, привычная к подобной реакции. Было когда-то такое, что я в неофитском порыве принималась вдохновенно проповедовать, но поняла, что выгляжу глупо и убедить никого все равно не могу.

- Я этого не понимаю, только и всего, - надменно выпятила губу Светка. – Охота дурью маяться, дело твое. Это сейчас модно.

- Помолчи, а? – попросила я. – Не понимаешь – так и помалкивай. Посмотрим со временем, дурь или не дурь.

Светка пожала плечами и демонстративно плюхнулась обратно на скамейку, закинув ногу на ногу: мол, пожалуйста, иди, если делать больше нечего, а меня туда на канате не затащишь. А я и не собиралась – кто-то же должен был стеречь мою сумку.

В соборе я пробыла недолго. В брюках, с непокрытой головой – чувствовала себя совершенно не в своей тарелке. Кроме того, угнетало обилие праздных туристов. Правда, на их фоне я совершенно не выглядела чужеродным пятном, но меня это мало утешало.

Поставив свечку Богородице, я кое-как прочитала благодарственные молитвы и остановилась в задумчивости перед кануном: можно ли молиться о блаженном упокоении практически не знакомых мне людей – Павла и Максима. Может, они и не крещеные даже. В конце концов, поставила свечи об упокоении всех моих умерших родственников сразу.

Обычно в храме я чувствую себя, как в теплом уютном гнезде – уж не знаю, можно ли использовать такое сравнение. Во всяком случае, там мне всегда спокойно. Даже если кошки на душе скребут, на какое-то время они прекращают свою разрушительную деятельность и на время сворачиваются клубочком в дальнем уголке. Но сейчас мне было не по себе. Нервы? Ну да неудивительно, после всех утренних событий. Или неподобающий внешний вид? Я никогда, по примеру чересчур праведных бабушек, не делала замечаний размалеванным гражданкам в джинсах или мини: мол, чего это вы в храм так вырядились. Но тихо радовалась, что я-то в платке и юбке. Прямо евангельский фарисей: благодарю Тебя, Господи, что я не как тот презренный мытарь. Малопочтенное чувство, но… до святости нам всем, как сказала Светка, три лаптя по карте.

И все же, все же… Смотрел на меня кто-то, что ли?

Я озиралась усиленно, но, вроде, никому до меня дела не было.

Или это уже мания преследования?

Выходя, я замешкалась в дверях, и на меня налетел идущий следом мужчина. Оглянувшись возмущенно, я успела рассмотреть темно-русые волосы, темно-голубые, почти синие глаза и тонкий шрам на виске. Одет он был в серые брюки и синий джемпер, а в руках держал черную барсетку.

- Простите, - мужчина придержал меня под локоть.

- Ничего страшного, - буркнула я в ответ.

Со Светкой мы расстались в метро. Она вышла на «Маяковской», а я поехала дальше, до «Ломоносовской», где предстояло пересесть на автобус или маршрутку. На прощание она так пылко меня обняла, что народ вокруг начал заинтересованно присматриваться.

- Бдительность и еще раз бдительность! – напутствовала я ее. – И осторожность.

Светка настороженно огляделась по сторонам, словно ожидая увидеть за спинами окружающих шпиона в маске и с кинжалом в зубах. Шпиона не наблюдалось. Вполне обыкновенные граждане.

Вытолкнув Светку из вагона, я вздохнула с известной долей облегчения, и поехала дальше. Хотя, какое там облегчение! Если бы вместе с ней исчезли из моей жизни и проблемы, которые появились, опять же вместе с ней, сегодняшним утром. Вот так живешь себе, живешь, и вдруг, как снег на голову, сваливаются на тебя неприятности. И ладно бы еще сама себе их обеспечила, так нет. Впрочем, это уже несусветная банальность. Пришла, как говорится, беда, отворяй ворота. Да и Светку совсем вычеркивать из своей жизни не хотелось. Хотя она и вредная, и настырная, и где-то даже нахальная. Но… Хоть какая-то захудалая сестрица лучше, чем вообще ничего. У меня нет ни родных, ни двоюродных, а с n-ным количеством троюродных братьев и сестер мы либо совсем не знакомы, либо просто не общаемся.

Из маршрутки я позвонила Марье Петровне и предупредила, что снова еду к ней. А то ведь еще уйдет куда-нибудь.

- Забыла что-нибудь? – удивилась она.

- Да нет, - замялась я. – Поговорить надо. Я одна, без Светы.

- Это насчет Павла, - Марья Петровна не спрашивала, а утверждала. – Да?

- Да, - вздохнула я.