«Если же мы попытаемся проанализировать события с опорой на ставшую доступной в 1990-е годы информацию, то сражения 1942 года предстают перед нами в совершенно другом свете. Выясняется, что бо́льшая часть Красной Армии действовала отнюдь не под Сталинградом, а на центральном участке фронта. Такая диспозиция сохранялась не только весной 1942 года, когда о немецком плане летней кампании еще только догадывались, но и в разгар боев на сталинградском направлении. Этим 1942 год принципиально отличается от 1941 года. Если в первый год войны стратегическая инициатива полностью принадлежала противнику, то 1942 год ознаменовался напряженной борьбой за нее.

Вследствие большой протяженности фронта южный, центральный и северный секторы советско-германского фронта представляли собой нечетко связанные театры военных действий. В сущности московское и сталинградское направления чем-то напоминали французский и русский фронты Первой мировой войны. Отличие было лишь в том, что обе стороны имели возможность маневрировать войсками по внутренним операционным линиям. Соответственно если на юге в 1942 год инициатива в весенне-летней кампании принадлежала противнику, то на центральном участке фронта инициативой безраздельно владела советская сторона.

Вопреки тезису о пассивной стратегии Верховного главнокомандования Красной Армии, якобы пытавшегося угадать направление наступления противника и построить на этом свои планы, основной идеей советского плана кампании 1942 года было наступление с решительными целями. Задачей было не “угадать-остановить-победить”, а разрушить планы противника и реализовать свои собственные. И в таком формате советские войска добились определенных успехов: наступление в Сухиничском выступе и под Ржевом летом 1942 года сорвало немецкие планы по срезанию выступов фронта в полосе группы армий “Центр”. Кроме того, замалчивание операций на западном направлении было попросту неэтичным по отношению к тем людям, которые сражались и гибли в позиционных боях на московском направлении». (Выделено мной. – В. М.) [6]

«Что же стало причиной замалчивания или крайне невнятного описания действий фронтов западного направления? Ответом на этот вопрос является линия фронта, почти не изменявшаяся в течение года. Военачальникам попросту нечем было похвастаться. Поставленные Ставкой ВГК задачи систематически не выполнялись, и сражения переходили в формат позиционных боев за “избушку лесника”. Это явление в свое время не получило объективной оценки стороннего, не имевшего идеологических шор наблюдателя…» (Выделено мной. – В. М.) [7]

«Ржевские операции были одним из крупнейших вкладов сражавшихся на этом фронте советских солдат и офицеров, военного командования и лично Верховного главнокомандующего в Великую Победу, победоносный марш к которой доподлинно начался не только от берегов Волги и предгорий Кавказа, но и под нашу же артиллерийскую канонаду на Ржевском направлении. Все операции имели строгую подчиненность единому замыслу и адекватные ему цели на каждом этапе. Сталин четко нацелился на то, чтобы сломать хребет нацистскому зверю именно в глубине России, – к глубокому сожалению, иначе не выходило, тем более после того, что случилось 22 июня 1941 года, но особенно же весной 1942 года». (Выделено мной. – В. М.) [8]

«Не упоминается, по-видимому, потому, что это сражение опять не было успешным. В действительности же бои, начавшиеся 25 ноября 1942 года на западном направлении (на неделю позднее начала операции “Уран”), имели существенное значение в ходе войны в целом и в Сталинградской битве в частности. При этом есть все основания полагать, что оно и не было рассчитано советским Верховным главнокомандующим на очевидный успех, то есть в обязательном порядке изгнать фашистов с ржевского рубежа в указанные Ставкой сроки. Командовавший Западным направлением Г. К. Жуков об этом, по-видимому, не знал…». (Выделено мной. – В. М.) [10]