Парень обрадовался, но лишь тому, что мать больше не пошлёт его за очередным караоке, а купон этот сунул в карман. Через неделю он про него вспомнил и, так как находился в отпуске, решил от нечего делать сходить на курсы.

Мише там сразу понравилось. Парня усадили за парту, дали листок бумаги, ручку и приказали творить. Поначалу мыслей не было, но как только куратор объявил, что скидка заканчивается через десять минут, Мишу как прорвало.

За десять минут продавец-консультант выдал объём небольшой энциклопедии. Там он описал всю свою жизнь и все свои мысли и переживания до третьего класса – на большее времени не хватило.

Куратор глянул на листок с видом банковского оценщика. Внимательно проанализировав каждую строчку, он посмеялся, поплакал, три раза вышел покурить, а в итоге поставил в конце работы жирную красную тройку. Миша обиделся и хотел уйти, но куратор его остановил и предложил поработать в соавторстве.

Миша согласился, оплатил авторский взнос, редактуру, корректуру, иллюстрации и рекламу. Двенадцати тысяч хватило на всё, так как куратор решил сэкономить и сделал всё сам.

Через полгода книжка вышла в свет и, несмотря на отвратительное оформление, сразу покорила сердца миллионов. Жаль, что о Мише в ней не было упоминаний, тем более учитывая, что весь текст написал он, а его коллега лишь придумал название.

Книжку покупали в основном те, кто, как и Миша, не смог определиться в жизни – то есть семьдесят процентов населения. Денег автор так и не увидел, зато увидел перспективы.

Его «коллега», собрав урожай, предложил повторить успех и пообещал Мише бо́льшую часть будущего дохода, но было поздно. Миша наконец слепился. Окончательно.

Вторую часть книги он издал уже самостоятельно. Редактуру и корректору ему сделали за три бутылки водки и сырок ребята во дворе. Иллюстрации взяла на себя мама, которая, помимо музыкалки, окончила ещё и художку, а в качестве рекламы Миша притащил один экземпляр на работу, где обитало большинство его читателей.

Книга взлетела круче первой, а через месяц автору позвонили и предложили написать сценарий к фильму.

Отец кричал, что сын – идиот и либерал, директор угрожал увольнением, друзья называли Мишу графоманом и требовали прекратить. Но Мише было пофиг: впервые в жизни лепили не его, а он сам лепил героев.

Деньги текли рекой. Миша стал знаменит и востребован. Женщины были готовы меняться в руках возможной свекрови. Оркестр, из которого выперли горе-аккордеониста, сделал саундтрек к его фильму. Директор «Эльдорадо» извинялся и просил Мишу по старой дружбе провести несколько пиар-компаний в его филиале. Весь мир готов был лепиться в руках известной личности, но Мише было всё равно.

На вырученные деньги он купил квартиру и съехал от родителей, несмотря на упреки со стороны матери и хамство отца. Жену Миша нашёл в такой глубинке, где не то что о его книгах, об интернете слышали лишь из анекдотов. А вскоре у него родился сын – маленький пластилин, из которого родители и общество должны были слепить Человека.

Отделочники

Гриша и Миша были цыганами. И пусть морды у них были рязанские, фамилии эстонские, а номера на машинах белорусские, эти два афериста были настоящими цыганами.

– Добрый день! Отделочники! – стучали они в каждую дверь недавно сданной новостройки.

Схема была допотопная и неизящная. Но практичная, как советская мясорубка. Мошенники представлялись работниками какого-то «ООО», показывали инструмент, ходили с линейкой и угольником по квартире и, трогая стены, томно вздыхали, называя строителей эмигрантами с плохим сексуальным прошлым. Языки у ребят были подвешены как надо, на каждый вопрос «клиента» у них имелось два встречных. Они умели надавить на нужные точки и напугать неподкованных граждан страшными терминами и последствиями. Работали чётко и быстро, ни разу не надев на руки перчатки, пока однажды им не повстречалась Тамара.

– Добрый день! Отделочники! – крикнул Гриша в приоткрытую дверь.

– О! Родные мои! А я только хотела идти в интернет, ловить вас там, а вы сами явились. Как говорится, на ловца и зверь бежит! Хы-хы-хы-хы, – раздалось откуда-то из глубины квартиры.

В этом смехе было что-то зловещее, не предвещающее ничего хорошего – как, скажем, в просьбе «сохранять спокойствие». Но Гриша и Миша не умели читать знаки, они были рады тому, что наткнулись на женщину, да ещё и в трешке.

– Входите, не стесняйтесь!

Мужчины зашли внутрь и прикрыли за собой дверь. Сработала какая-то система безопасности, и разом щёлкнуло несколько замков. На двери не было рычажков, только отверстия под ключ, открыть замки могла лишь хозяйка. На полу стояла обувь. Сорок четвёртый размер женских ботинок может сказать о многом, например, о том, что в жизни она добивается всего точно не через постель.

– Не нравится мне всё это, – прошептал Миша (размер ступни тридцать девять).

– Что не нравится? – появилась в дверях Тамара.

Слух у неё был как у кита, да и сама Тамара была примерно в тех же пропорциях. На поясе у женщины болталось два метательных молота.

– Подрозетники нам не нравятся, – сумел справиться с дрожащим голосом Гриша. – Понимаете, вам тут и тут розетки не нужны, гораздо лучше будет сделать новую электрическую разводку, а не ту, что предлагает застройщик.

– Отлично! Приступайте, я пока чайник поставлю!

– Се-се-сейчас?

– А чего тянуть? Разве вы здесь не за этим? – Тамара вопросительно подняла бровь, и показалось, что вся комната завернулась в знак вопроса.

– Но у нас с собой нет даже инструмента, – аргумент был железобетонный.

– Так у меня есть, – Тамара тут же достала откуда-то из-за спины перфоратор.

– А стремянка? Без неё никак! – выкрикнул из-за спины друга Миша.

– Вот тебе стремянка, – достала другой рукой Тамара двухметровую лесенку.

Парни хотели сказать что-то ещё, но когда Тамара достала штроборез, их аргументы рассыпались как порванный мешок шпаклёвки.

Спорить было бессмысленно, а бежать некуда. Ударили первые буры, в воздух поднялась ядовитая пыль. Аферисты впервые в жизни надели перчатки.

– Нам нужно валить! – кричал Миша на ухо Грише, когда тот штробил стену: только так они могли общаться, чтобы Тамара их не слышала.

– Сначала нужно отбить наши мучения. Смени меня, я пока попробую развести её на материал.

Они поменялись, и Гриша, причесав седые от штукатурки волосы, подошёл к Тамаре.

– В ванной и на кухне предлагаю положить кафель!

– Прекрасно!

– У нас хорошая скидка, ку́пите на тридцать процентов дешевле рынка! – гордо заявил мужчина, доставая каталог.

– Не нужно, – махнула рукой хозяйка. – У меня дядя был хозяином плиточной фабрики, оставил мне в наследство сорок тонн – всех размеров и цветов. В дальней комнате тонна уже лежит, нужно только перетаскать.

Челюсть Гриши не успела упасть – под неё подставили ещё одну стремянку.

– Вижу, ты без дела стоишь, пока твой друг стену режет. Давай пока потолок в зале замерим, хочу его зеркальным