– Ваше... Величество... не боится так откровенно говорить здесь? Нас могут слышать... Здесь даже нет стен! – Первый Меч Тампля показал рукой на гобелены вокруг.

– Мягкая ткань вернее удерживает голоса, нежели твердый камень, мой спаситель, разве вы, венецианцы, не знали об этом? Ведь это у вас принято тайные комнаты увешивать гобеленами. Так, во всяком случае, сказал мне зодчий из Венеции, в позапрошлом году обустроивший мне заново уже ветшавший замок сицилийских правителей. Вы ведь... не тот, за кого себя выдаете.

И тогда бывший шут короля Франции, заслуживший звание Первого Меча Тампля за бой, в котором он спас жизнь Магистру Западного Крыла Ордена, исполнитель самых тайных поручений магистра Восточного Крыла, славившийся среди тех немногих, кто знал его в Ордене хорошо, своим умом и осторожностью, решился сказать ВСЮ правду. Он говорил королю об Ордене и о том, кем он в нем является. Он рассказал о беде, случившейся с иудеем, и о том, что Ордену необходимы корабли... Король спокойно, но внимательно всё выслушал, затем заговорил сам:

– Приказ об аресте кораблей и казни негоциантствующего иудея... он, кажется, НА САМОМ ДЕЛЕ был из Неаполя?.. Так вот приказ был дан епископом. Подозреваю, что в Риме знают о многих ваших планах... видимо, кто то исправно доносит о них... Но это – уже другая тема для разговора, и меня не особо касается... Я хочу спросить... Вас... Орден... возьмет меня и мою семью под свое покровительство?.. – и король Сицилии, этот умный и скрытный человек, намеренно распространивший и, сделавший это вполне успешно, мнение о своей глупости, смотрел на Первого Меча Тампля, и в глазах его читались – страх... и надежда! И тогда бывший шут, фальшивый венецианец и истинный рыцарь Ордена Храмовников дал клятву. Он поклялся своей честью, что Орден возьмет под свое покровительство короля и всю его семью. Король серьезно выслушал всё, что говорил его гость, и, когда тот закончил, сказал лишь, резко кивнув:

– Да будет так! Надеюсь, Орден сможет защитить жизнь моих детей так же хорошо, как защищает свои тайны. Я верю вам.

Следующие три дня Первый Меч Тампля занимался тем, что очищал двор Сицилийского Короля от скверны, как и должно воину-храмовнику. Он вызвал на дуэль и убил Мастера Церемоний и капитана стражи. Вместо них на эти должности пришли двое тамплиеров, помощников Первого Меча в щепетильных делах Ордена в Палермо. Епископа посетили друзья убитого калабрийца... чтобы исповедаться, конечно же! После этой исповеди Его Преосвященство бесследно исчез, оставив собственноручно подписанное письмо, в котором говорил о необходимости своего паломничества в Иерусалим и о том, что отбывает вместе со своим личным секретарем. Паломничество должно было длиться не менее года. Вместо себя он оставляет верного своего человека, аббата монастыря при Церкви Архангела Михаила, который и будет исполнять его обязанности на время отсутствия самого епископа. Письмо было переслано в Рим, где отъезд епископа связали с пропажей ожидаемого корабля с «особым» грузом, решив, что епископ, человек смелый и решительный, решил сам разобраться «на месте» с ненадежными поставщиками «живого товара». Единственное, что несколько удивило друзей исчезнувшего епископа в Ватикане, – это выбор преемника. Упрямый аббат-михаилит подозревался в симпатиях к тамплиерам, однако, решив, что епископ, возможно, подкупил или каким-либо иным способом переманил влиятельного в Неаполе аббата на свою сторону, успокоились и на целый год забыли об этом.

Корабли с воинами-тамплиерами благополучно отбыли в Иерусалим, но Первый Меч Тампля еще на год задержался в Палермо, укрепляя в городе-королевстве тайную власть Ордена. Пути Тампля шли через море – в Иерусалим. Пути Тампля вели от Тайного Знания – к Власти...

* * *

Короткое рондо (вне времени)

* * *

Пройдет время, прежде чем одна монашка, поклявшаяся разделить судьбу своей святой, получившая благословение Папы и вышедшая в дорогу на Иерусалим, исполнит свою клятву. Но уже сейчас мужают рыцари, клянущиеся защищать христианские добродетели... и которым предстоит помочь ей исполнить ее клятву и разделить судьбу своей святой. Еще празднуют на островах британских племена вельшов языческий праздник Бельтайн, но уже усиливается в Европе власть Церкви, всё больше превращающейся в Правительство, правящее именем Бога, чьи заповеди растаптываются несущими Слово Его...

Пройдет время, прежде чем созреют гроздья гнева на ростках ненависти в жарких, обезвоженных душах жителей Востока, и железные птицы будут поливать огнем дома тех, кто в свою очередь будет поливать свинцом ряды чужаков, продолжающих войну, которая началась сейчас. Огнем и свинцом поливают Смерть. Потому что влаги, коей поливают Жизнь, в сердцах жителей Востока не осталось – вся вытекла в слезы. И уже сейчас близится час рождения того, кого назовут Властителем Барсом, и кто, отринув миролюбие Праведника Веры, огнем и мечом прогонит несущих крест, разрушит их крепости и станет родоначальником того, что впоследствии назовут исламским террором.

Пройдет время, прежде чем в далекой Праге сожгут на костре Учителя, коего паписты будут изображать в виде смешного гуся, но будет не до смеха, когда ученики его, причастившись от Чаши, начнут расшатывать ударами цепов власть Рима по всей Европе. Но уже сейчас кровь гуннов, булгар и славян, смешавшись у берегов Дуная и Вислы, рождает народы, которым суждено обновить Историю и заложить начало тому, что потомки назовут Реформацией, чтобы прийти к тому, что уже последующие поколения назовут Просвещением...

Пройдет время, прежде чем всё изменится, чтобы всё осталось по-прежнему. Но сколько бы времени не прошло – Тайное Знание всегда будет ключом к Власти... Даже если пройдет всё время мира...

Муаллим держал в руках письмо. Оно было старое. Юноша, стоявший перед ним, не помнил этого письма. Потому что никогда не видел. Про письмо мог бы вспомнить песок его родной пустыни, потому что он-то уж видел его однажды... Но пески не умеют читать. К тому же здесь, в горах Аламута, нет песков его родной пустыни. Здесь есть камни. И Учитель со старым пергаментом в руке.

– Это письмо я забрал у того караванщика, который продал тебя мне. – Учитель говорил ровно, медленно. Так он говорил всегда, когда требовалось, чтобы ученики накрепко запомнили его слова. Впрочем, он почти всегда только так и говорил. А иначе – просто молчал. Вот и сейчас замолчал... Вспоминает, наверное, тот давний, свой последний визит в Город Мира. Из того визита он привез Сейда. С того же раза больше никогда не посещал Иерусалим. Прошло уже четыре года. За это время Муаллим ни разу не вспоминал подробности того, как именно Сейд появился в Аламуте. Все ученики великого джаллада-джаани появились здесь, следуя путем своей кадер-судьбы, и говорить об этом было глупо. Недостойно.

Учитель вновь заговорил:

– В нем сказано о том, что король приглашает семерых имамов крупнейших джемаатов эхли-муслим собраться в Иерусалиме. В нем король Иерусалима предлагает дружбу и союз праведным имамам. Союз против Праведника Веры, Льва Пустыни, Айюбида, ведущего благой джихад против несущих крест. Иерусалимскому королю и его брату, королю франков, очень хочется завоевать богатства Каира. Всегда хотели... А этим трусливым властолюбцам, именующим себя праведниками, очень не нравилась и не нравится всё возрастающая сила Льва Пустыни, истинного Праведника Веры... ты ведь знаешь, кого так называют?