Вечером второго дня получаю радостную весть от Мира. В пять утра у него самолёт, и уже к обеду он обещает вернуться домой. С меня сходит напряжение последних дней, словно корка льда раскалывается от внутреннего тепла и спадает мелкой крошкой, освобождая жажду жизни. Укладываю детей, обещая скорое возвращение отца, и уделяю себе немного внимания. Надо подготовиться к встрече мужа, принять ванну с солями, избавиться от лишней растительности, натереть кожу маслами, предстать перед ним свежей, нежной и приятно пахнущей.

Засыпаю в мечтах о Мире, обняв его подушку и вдыхая пряный аромат с нотками цитруса, а просыпаюсь от взрывов, выстрелов и удушливого дыма. Комната стремительно заполняется едким смрадом, разъедая глаза и горло, дезориентируя в пространстве, утягивая в вязкий мрак. На краю сознания сваливаюсь с кровати, ползу к двери, токаю её и вываливаюсь в коридор. В голове пульсирует только одна мысль: «дети… надо спасти детей».

Натыкаюсь на чьё-то безжизненное тело, вляпываюсь рукой в тёплую жижу, продолжаю ползти в сторону детских, слышу крики и топот ног. Метр, два, лёгкие горят, в глазах серая пелена, удар по голове и темнота.

Дамир

В «Houari Boumediene» приземляюсь в десять утра, сделав предварительно пересадку в Москве. Бойцы, полетевшие со мной, напряжены и молчаливы. Неизвестно, что ждать от этой поездки, и кто из них вернётся домой. У трапа ждут два броника для меня и охраны сопровождения, и грузовик для группы ребят, рвущихся в бой.

— Почему сорвалась передача? — налетаю на Шахима, с трудом держа себя в руках. — Как Камран оказался там?

— У меня пока нет ответов, брат, — стелется ужом Шахим. — Как только пропала связь, отправил туда парней. На месте обнаружили пустые машины и перебитых бойцов, а через полчаса прибыл гонец от Камрана. Его нашли с перерезанным горлом и с собственным членом в глотке. Шакала пытали, вырезав всех в доме.

— Что же ты так о партнёре? — выплёскиваю злость.

— Этот шайтан отказался брать мою дочь в жёны, — выплёвывает Шахим. — Видите ли она от наложницы, а ему, сука, от жены подавай. А у меня все девки от жён расписаны, и кандидатуры получше него будут. А что мне с дочерями наложниц делать? Я виноват, что они мне по две-три в год их приносят?

— Так повезло, что не стал брать. Сейчас бы и твоя дочь в Джаннат отправилась. Может сократить гарем и вспомнить про противозачаточные средства? — советую ему.

— С ума сошёл? У меня всего два сына, и то от рабынь. Надо мной весь Алжир смеётся. Наплодил баб, хоть на ярмарку выставляй. Вот и беру каждый раз новых, надеясь на молодость и благодатную почву.

— Вот скажи мне Шахим. Вроде учился ты в Европе, а не в ауле между пастбищем и сношением с ослами. Знаешь же, что меняй, не меняй баб, а пол ребёнка зависит только от самца. Так что толку от твоего наполнения гарема? Просто кобель ты, дружище.

— Ладно, — смеётся араб. — О кобелиной натуре потом поговорим. Сейчас надо проблемы решать.

И мы решаем. Мотаемся сутки от одного связующего звена к другому, пытаемся выяснить, кому Камран дорогу перешёл и кому понадобилось наше оружие. То, что плевок был в его сторону — сомнений нет, а за что — вопрос остался. Слишком жестоко обошлись с его семьёй. Изнасиловали и распороли от живота до груди женщин, а также срезали гениталии у мужчин, скормив своим же хозяйством. Больше похоже на месть за надругательство над девицей, а оружие пошло приятным бонусом.

Мстителя оказалось найти не сложно. Им оказался казначей, с чьей пятнадцатилетней дочерью развлёкся Камран. Просил отдать её в наложницы, на что получил отказ, так как у отца была договорённость с другим кланом, и девочка предназначалась первой женой старшему сыну. Красивая девчонка была. Не смог урод удержаться, а чтобы замести следы, отдал бойцам на десерт. Из-под этих мразей голубка выбралась, порванная, сломанная, а затем повесилась на заднем дворе своего дома.

Сам, убитый горем отец, справиться с Камраном не мог, поэтому обратился к свободным повстанцам, борющимся с чистотой исламского мира и являющимися одной из группировок Аль-Каиды в исламском Магрибе. В уплату пошло наше оружие и всё, что нашлось в доме Камрана. Мои и Шахима бойцы оказались расходным материалом, попавшем под руку.

Деньги, груз, жизни парней уже не вернёшь, а наказывать несчастного смысла не было. Его и так жизнь наказала. Единственная дочь… Поставил себя на его место и содрогнулся. Камран ещё легко отделался. Я бы заставил его жрать собственные кишки, насадив дуплом на кол и клеймя раскалённым железом.

Два дня беготни на злости и адреналине. С трудом нахожу время пообщаться пару минут с женой, или отправить ей сообщение. Перерыва нет даже пожрать нормально, перехватываю на ходу холодную баранину и приторные сладости, от которых поднимается тошнота. Только к вечеру второго дня смог остановиться и вытянуть ноги в доме Шахима.

— Пожру и на самолёт, — мечусь голодным взглядом между кюфтой, таджином и бахшем. — Душа не на месте. Первый раз оставил надолго семью.

— Брось, брат. Поешь спокойно и отдохни. Два дня на ногах. Несколько часов ничего не изменит, — впивается зубами в цыплёнка Шахим.

— Нет, друг. Вероника скучает и волнуется. Полечу сейчас, — стою на своём.

— А взял бы одну из моих дочерей второй женой, не скучала бы сейчас твоя Вероника. Женщины счастливы, когда рядом есть сестра, готовая поддержать и составить компанию.

Как по мановению волшебной палочки, дверь в залу открывается и шесть дочерей Шахима вносят новые закуски. Они наряжены, обвешаны украшениями и не прячут под хиджабом лицо и распущенные волосы. Девушки не имеют права показываться в таком виде, когда дом наполнен посторонними мужчинами, но, видно, упёртому арабу так хочется породниться со мной, что он решился на показ товара во всей красе.

Хозяин хлопает в ладоши, и из колонок льётся музыка, а девушки начинают извиваться в такт, окружая меня и демонстрируя плавность и гибкость тела. То ли усталость, то ли какая-то трава в чае, но мои веки тяжелеют и сознание пытается нырнуть в сон.

Полёт сегодня отменяется, и я отправляю малышке сообщение, чтобы к обеду ждала. Последнее распоряжение подготовить самолёт к пяти утра, и отключаюсь мертвецким сном. Надеюсь, Шахим не решит подложить под меня одну из дочерей, пока я в несознанке, и не предъявит претензии и требование жениться.

Что бы не задумал хитрый араб, его планам не суждено сбыться. Среди ночи меня будит встревоженный Заур и торопливо что-то втолковывает. Единственное, что могу разобрать, так это «связи нет», «камеры отключены», «телефоны не отвечают». Проморгавшись и встряхнув бойца, начинаю понимать, что в доме неполадки со связью и камерами. Набираю Нику, но телефон отключён. Следом звоню Гару. Тот отвечает на третий гудок.

— Гар, ты далеко от дома? — кричу в трубку, сжимая её до треска.

— Часах в десяти, — спокойно отвечает. — Если гнать, уложусь за шесть. Что-нибудь случилось?