class="p1">Зоран внимательным взглядом обвел конюшню. В полутемном помещении его глаза будто светились, отражая отблески огня, что плясал на фитиле свечи в руках мальчишки.

– Пересчитай коней, – сухо, но жестко приказал Зоран.

Остатки сонливости стекли с конюха, как белила с лица красавицы. Он протер кулаком глаза, оглянулся на стойла, а затем виновато выдавил:

– Я не умею считать.

Руслана шумно выдохнула и поправила шапку из лисьего меха, которая съехала на глаза. Зоран же не изменился в лице и спросил:

– Но ты ведь помнишь всех лошадей, так? – Когда паренек в протертом зипуне кивнул, Зоран попросил: – Тогда иди и проверь, все ли животные на месте.

Мальчик умчался к дальним стойлам, унося с собой огонек свечи. В тающем свете взгляд Зорана, провожающий конюха, стал жестче, а черты его лица, наоборот, перестали казаться такими острыми. Лишь нос с горбинкой явственно выделялся в полумраке.

– Думаешь, Войко украл коня? – переминаясь с ноги на ногу, спросила Руслана.

– Два сапога пара, – едва слышно шепнул Зоран, заставив Руслану возмущенно скрестить руки на груди.

Шапка с отворотами снова опустилась ниже бровей, из-за чего Руслана казалась насупившимся ребенком.

– Не пара мы, – устало напомнила девушка. – И ищу я Войко вовсе не по зову сердца, а чтобы свою честь сберечь.

– Думаешь, что-то изменится, когда ты его найдешь? Или ты готова выйти за него, лишь бы не быть опозоренной?..

Руслане показалось, что в словах Зорана сквозило разочарование. Но она отмахнулась от этой мысли. Ей ни к чему ни его жалость, ни осуждение.

– Меня хотя бы не будут судить, как ведьму, и не придется опозоренной бежать из Хрусталя, оставив и дом родной, и друзей. Да и жениться необязательно. Мы что-нибудь придумаем.

Зоран улыбнулся, но не весело, а как-то обреченно. Так в лицо пугающей судьбе улыбаются те, у кого уже нет иной дороги. Он ничего не сказал, оставив Руслану наедине с ее решением.

Неужто считает, что избежать позора поможет лишь брак с Войко?

Конюх промчался мимо них. Голова его вертелась туда-сюда, пока парнишка заглядывал в каждое стойло.

– Все на месте! – бодро оповестил он, и сердце Русланы упало. Неужели и в этом ее Войко вокруг пальца обвел?

– Благодарим тебя, – Зоран склонил голову в остроконечной шапке с отворотами. – Но у нас еще одна просьба есть.

Конюх вытянулся в струнку, готовый внимать княжескому слуге. Руслана же вопросительно покосилась на Зорона. Что он задумал?

– Позволь нам переночевать в конюшне на случай, если тот, кого ищем, придет, но позже? Мы тревожить тебя не станем.

Мальчишка, даже не дослушав, закивал так резво, что Руслане показалось – еще немного, и голова оторвется и клубком покатится в стог сена.

– Конечно, господин, – пролепетал мальчуган, глядя в землю. Оставил свечу на ящике и скрылся за дубовыми дверьми.

Зоран завел Князя с улицы в пустующее стойло, а сам прошел к стене, у которой пушистым холмом лежало сено. Стянул шапку и опустился на подушку из сухих стеблей. Он неотрывно смотрел на Князя, который задремал, едва оказавшись в стойле. В его черной гриве еще путались снежинки.

Неизвестно, сколько времени они проведут тут, выжидая Войко. И пусть что-то подсказывало, что ловить беглеца здесь бесполезно, Руслана не могла сдаться и уйти. Эта конюшня – единственная ни– точка.

Она тоже села на сено, подальше от лошадей, поджала ноги и поставила локти на колени. Зоран сидел на расстоянии вытянутой руки и молчал. Тишина тяготила, но еще больше Руслана боялась услышать: «Мы зря тратим время. Он улизнул».

Лошади в стойлах спали, свесив головы или уткнувшись ими в стену. Догорала свеча. До утра ее точно не хватит, подумала Руслана, а потом сквозняк задул огонек. Все погрузилось во мрак так резко, что показалось, стало даже чуть холоднее.

– Не надо, – Зоран поймал Руслану за запястье, когда она встала. – Не зажигай свечу. Если Войко собирается сюда прийти, будет лучше, чтобы наше присутствие было сокрыто. Мне стоило сразу об этом подумать.

– Ладно. – Руслана мягко высвободила руку и села обратно.

Чувство бессилия в темноте навалилось еще пуще. Окутанная мраком, Руслана ощущала, как тяжело легли на плечи события прошедшего дня. Цена возможной ошибки маячила перед глазами назойливыми видениями, в которых Руслану то забрасывали камнями, то изгоняли из Хрусталя, то она проводила всю свою жизнь в одиночестве изгоя. Ее сторонились, боялись и ненавидели… И, наверное, этот кошмар пугал Руслану больше всего.

– Засыпай, соколица, – вдруг запел Зоран, заставив Руслану удивленно вскинуть голову.

Видя сны волшебные.

Пусть тебе покажутся:

Самоцветы красные,

Да рубины алые, да сапфиры синие,

Да опалы златые, жемчуга красивые.

Засыпай, прекрасная,

Не боясь кошмаров:

Будут сны лишь светлые —

Встану я на вратах.

Не пущу сумятицу, темноту и мглу.

Разгоню руками все,

Верь мне, я смогу.

Засыпай, невинная,

Пусть не дрогнут очи,

Звезды пусть окутают

И осветят ночью

Сны лишь безмятежные,

Легкие, безбрежные.

Темнотой не тронутые,

Чистые и светлые,

Что подарят душеньке

Лишь покой и негу.

Засыпай, соколица,

Дай пролиться свету[1].

Голос у Зорана был совсем не для колыбельных. В нем слышался шелест дождя по латам, шорох приминаемой сапогами травы. Его голос – как ветер, играющий в листве перед грозой. Он не подходил песне, которую юноша тянул. Строки, как объятия ночи, были обволакивающие, гладкие.

– Что ты делаешь? – смущенная происходящим, Руслана не смогла сдержать смешка. – Пытаешься меня усыпить?

– Успокоить, – раздался из темноты невозмутимый голос. – Ты так ногой дергаешь да зубами стучишь, что всех лошадей сейчас перепугаешь.

Руслана обиженно поджала губы и обняла притянутые к груди ноги. Она и не думала, что страх ее так очевиден… Но ведь время текло, рядом в темноте скользили тени духов, а Войко все не шел.

Когда Зоран снова запел, его голос заглушил невеселые мысли. Как ни старалась Руслана закрыться от его колыбельной, не слушать, чтобы снова в свое горе окунуться, да не могла. Мелодия, которую мурлыкал дозорный для них двоих, просочилась в кровь и соболиной душегреей укутала сердце.

Руслана сдалась. Закрыла глаза всего на миг, но, убаюканная неумелым пением и теплом чужого тулупа, уснула.

* * *

Сквозь сон пробиралось тепло и мягкость, ласкающие левую щеку и плечо. Руслана заворочалась, и нос что-то назойливо защекотало. Уже почти окончательно пробудившись, она махнула