В западной историографии и ныне существует тенденция говорить о том, что приход шведов на Русь в 1240 г. был случайным разведывательным рейдом. Мы увидим, что это не соответствует действительности. Военная акция готовилась два года и была тактически перенаправлена в сторону Руси. Шведский флот и войско были готовы не к набегу, а к закреплению на завоеванной территории. В этот момент, забыв политические разногласия, в походе на Восток объединились шведы, датчане и немцы. Зная о чрезвычайно благоприятных для них обстоятельствах совершенно невозможно утверждать, что и этот союз был случайным. Это первый зафиксированный случай, когда объединился для совместного похода цвет рыцарства северогерманских государств, что заставляет нас считать битву на Неве далеко не рядовым пограничным столкновение. Поход на Русь был тщательно скоординирован и направлялся из Рима, в чем невозможно сомневаться, исходя из анализа имеющихся документов и исторических фактов. В случае успеха шведы рассчитывали захватить Неву и перекрыть для Новгорода выход в Балтику, полностью поставив западную торговлю Руси под свой контроль. В случае развития успеха шведы предполагали захватить и сам Новгород. Собственно, захват невских земель обеспечивал тыл шведам и позволял беспрепятственно начать полноценную экспансию и колонизацию в Финляндии.

В соответствии со шведскими государственными порядками XIII столетия морской поход в дальние земли, тем более поход крестовый, мог быть возглавлен только руководителем государственной администрации, то есть ярлом. В 1240 г. известный нам по многочисленным научно-популярным книгам и учебникам истории противник юного Александра Ярославича Биргер еще не был ярлом. Эту должность он получит только в 1248 г. Этот факт заставил многих исследователей считать, что поход на Неву возглавлял его родственник ярл Улоф Фаси. Однако мы убедимся ниже, что самыми надежными историческими источниками по данному периоду были и остаются русские летописи. Поход возглавлял именно Биргер, действительно раненный в битве на Неве в лицо!

В 1240 г. происходит знаменитая битва со шведами, приведшими с собой на Неву норвежцев и финнов. Более чем вероятно, что шведы были лучше подготовлены, чем наспех собравшаяся дружина Александра. Шведы и их союзники, скорее всего, и численно превосходили русских. Но успех сопутствовал молодому князю. Внезапность нападения, верно рассчитанная тактика смены направления ударов поставила шведов в тупик. Вероятно, это не был полный разгром. Части шведского войска удалось уплыть восвояси. Но поражение шведов было весьма для них чувствительным. Фактически провалилась не только экспедиция, которая готовилась два года. Провалились и все стратегические планы шведов относительно невских земель и надежды на безраздельное господство в Финляндии и русской Карелии. Это был мощный удар по всей крестоносной коалиции, предрешивший дальнейший разгром немцев в Ливонской войне. Северогерманское рыцарство получило тяжелый удар.

Не будем забывать, что рыцарская агрессия была сознательно организована нашими западными соседями в момент наибольшего ослабления Русского государства, в трагический, тягчайший момент нашей истории. И только полководческий и политический гений Александра смог остановить наступление германского рыцарства, поддержанного Римом, на земли Новгорода и Пскова, на земли, волею Господа ставшие последним оплотом свободной Руси и вольного житья северного славянства. Именно за эту блистательную победу над совокупностью народов, породивших в свое время феномен викингов, Александр и заслужил прозвище Невский. Это первый случай, когда князь получил прозвище в честь своей победы. Так оценили современники эту битву. И у нас нет никаких новых исторических данных, чтобы умалять значение этой битвы, исходя из сомнительных процедур умозрительного подсчитывания количественного состава участников сражения с двух сторон. Но и нам придется отдать дань этому веянию эпохи. Мы тоже дадим свою «калькуляцию» по участникам сражения.

Крайне важно проанализировать исторические источники противоположной стороны, о которых не любят вспоминать западные исследователи. Придворные шведские хроникеры довольно неохотно пишут о неудачах шведских военных кампаний. В этом отношении необходимо отметить принципиально большую объективность наших летописцев, донесших до нас без умаления и прикрас самые трагические страницы нашей истории. Но в шведских хрониках тем не менее есть скупая информация, которая позволяет более полно воссоздать картину политического противостояния на Балтике в XIII веке разных народов. Определенный интерес представляет «Шведская хроника» Олауса Петри, известная по рукописи XVI столетия, но опиравшаяся на более ранние источники. «Шведская хроника» особое внимание уделяет личности королей, много и подробно описывает внутриполитические коллизии, но весьма скупа на исторические данные, касающиеся внешнеполитических аспектов шведской истории древнего периода. И все же в ней есть ряд важнейших для нашего исследования данных. Например, мы себе не совсем четко представляем, что борьба на Балтике за доминирование между этносами и политическими образованиями, начатая еще до эпохи викингов, не затихала до времени Александра Невского и носила сложный, неоднозначный характер. Мы привыкли говорить об экспансии шведов на Восток. Но у нас существуют совершенно неверные представления о новгородской политике на Балтике. Она была далека от приписываемой ей пассивности. В 1146–1147 гг. состоялся поход «руси и корелы», закончившийся разрушением шведской древней столицы Сигтуны, после чего, в качестве трофея, в Софии Новгородской появились Сигтунские врата. Это событие традиционно считается неким случайным эпизодом. Однако у нас есть данные, позволяющие поместить этот эпизод в более сложный исторический контекст, который поможет нам правильно понять и оценить значение Невской битвы со шведами, что, впрочем, уже сделали наши предки, и нам остается только подтвердить их отношение к этому событию, имея возможность взглянуть на это сражение через толщу веков, оценивая его последствия с высоты нашего времени, вооруженного инструментарием современной научной гуманитарной мысли и источниковедческой базой, формально превышающей по информативности осведомленность наших предков. Впрочем, данный тезис может быть оспорен. Итак, Олаус Петри свидетельствует: «И следует знать, что в старину язычники, эсты и карелы, а также, вероятно, пруссы и венды часто наносили Швеции немалый урон. Балтийское море кишело разбойниками: венды и, конечно, многие другие язычники, жившие на побережье, считали, что с полным правом могут грабить другие народы. Потому они хозяйничали на море, нападая то на Швецию, то на Данию. И пока не был основан Стокгольм, они беспрепятственно входили на своих шняках в Меларен и грабили побережье… эсты убили епископа Иоханнеса; убили они и некоего герцога в местечке Асканэс на острове Экере; местные жители звали его герцогом Хансом. Девять лет он пробыл в походе, сражаясь с русскими и ингерманландцами; а когда он вернулся, эсты лишили его жизни». И в другом месте: «Между тем эсты, русские, ингры и многие другие чужеземцы то и дело проникали на своих кораблях и шняках в Меларен и чинили немалый ущерб жителям прибрежных местностей. Поэтому Биргер-ярл построил Стокгольмский замок и город Стокгольм, чтобы они, подобно замку, запирали вход в Меларен; для этого они служат и поныне». Эти данные в ином свете рисуют не только картину истинных взаимоотношений народов на Балтике, но и позволяют совершенно по-иному посмотреть и на «норманнскую теорию» происхождения Русского государства. Как писали многие историки, не согласные с ней, именно западные славяне играли самую активную роль на Балтике в период призвания восточными славянами князей от варягов. Это же самое подтверждает и «Шведская хроника». Возвращаясь к интересующему нас времени, отметим ряд существенных фактов, в корне изменивших ситуацию в Восточной Прибалтике накануне вокняжения Александра Невского в Новгороде. «В год Господень 1223 король Вальдемар, второй из королей, носивших это имя, основал Ревель, покорив эстов и обратив их в веру Христову».