Он по-прежнему считал, что в первую очередь следует заниматься «пеной», но в этой версии не хватало одного элемента: не ясно, что связывает группу вооруженных до зубов фанатиков с Римской католической церковью. Чтобы выявить такую связь, особая группа агентов просматривала манифесты и сайты подозрительных организаций.

Прежде чем сесть за свой стол, он прошелся по конторе, впитывая упорядоченный хаос телефонных звонков и попискивающих компьютеров. Не успел он сесть за стол, как увидел направлявшуюся к нему Амелию Гейнс.

— У тебя найдется минутка?

Кто бы не нашел минутки для Амелии Гейнс!

— Что там?

— Знаешь о квартире, которую мы взяли сегодня утром?

— Да, слышал, — безрадостно отозвался он. — Одно утешение, ДЕА задолжали нам пирожок — и на том спасибо.

Амелия дернула плечом, отказываясь от утешений.

— Понимаешь, я там стояла у окна и смотрела в парк. Две женщины катались верхом. Одна из них никак не могла справиться с лошадью, и, глядя на нее, я задумалась…

Рейли пододвинул ей стул. Амелия была как порыв свежего ветра в их мужском коллективе. Процент женщин-сотрудниц только недавно достиг высочайшей отметки — десять процентов. Вербовщики не скрывали, что охотно взяли бы побольше женщин, да мало кто соглашался. По правде сказать, всего одна из агентов доросла до спецагента, заслужив попутно прозвище Пчелиная Королева.

Рейли в последние месяцы много работал вместе с Амелией. Она оказывалась особенно полезна, когда надо было расколоть подозреваемых из Центральной Азии. Им нравились ее рыжие локоны и веснушки, а своевременная улыбка или стратегически рассчитанный румянец часто давали больший результат, чем многонедельные допросы. Все мужчины в бюро откровенно восхищались ею, но Амелия ни разу никого не обвинила в сексуальном домогательстве. Да и трудно было бы вообразить ее жертвой: девушка выросла в семье военного, где кроме нее было четверо братьев, к шестнадцати годам имела черный пояс карате и отлично стреляла. Такая всегда и везде сумеет за себя постоять.

Однажды, меньше года назад, Рейли почти решился пригласить ее на ужин. Но передумал, поняв: весьма вероятно — он, во всяком случае, хотел бы на это надеяться, — дело не ограничится ужином. Известно, что связь между сотрудниками всегда приводит к осложнениям, но в Бюро она просто невозможна.

— Я слушаю, — сказал он ей.

— Те всадники в музее. Судя по видеозаписи, они не просто держались в седле: они искусно управляли лошадьми. Например, направили их по ступеням. Это легко разве что голливудским трюкачам, а в настоящей жизни лошадь, скорее всего, заартачится. — Она говорила со знанием дела и в то же время с неловкостью.

Перехватив его взгляд, Амелия натянуто улыбнулась.

— Да, я езжу верхом, — подтвердила она.

Он сразу понял, что это зацепка. Давно надо было заняться лошадьми. Он ведь и подумал об этом в первые часы, вспомнив о конных патрулях в Центральном парке, но так ничего и не предпринял. А если бы подумал как следует, мог бы и раньше натолкнуться на эту мысль.

— Хочешь проверить, нет ли у нас досье на кого-либо из каскадеров?

— Для начала. Но дело не только в наездниках. Сами лошади… — Амелия чуть наклонилась к нему. — По описаниям, да мы и сами видели в записи, люди там вопили и визжали, к тому же еще стрельба. Но лошади держались спокойно.

Она помолчала, разглядывая снявшего телефонную трубку Апаро, словно ей не хотелось продолжать свою мысль.

Рейли уже понял, к чему она клонит, и высказал неприятное предположение за нее:

— Полицейские лошади.

— Да.

Чертовщина. Ему это не нравится так же, как ей. Никому и в голову не пришло подумать о возможном соучастии полицейских.

— Пожалуйста, займись этим сама, — сказал он, — только поосторожнее.

Ответить она не успела: Апаро бросился к ним.

— Это Стив звонил. У него что-то есть. Похоже, на этот раз не пустышка.

Свернув на Двадцать вторую улицу, Гас Уолдрон почуял неладное. После того субботнего вечера он часто вздрагивал, но тут дело другое. Он доверял предчувствиям. Например, когда ставил на лошадей. Выигрывал? Черта с два! Но вот в других делах вера в предчувствия не раз его выручала, так что он привык прислушиваться к ним.

Теперь он заметил и причину для беспокойства. Машина, простая и обыкновенная. Слишком простая, слишком обыкновенная. И двое, очень рассеянно посматривающие по сторонам. «Копы, кто же еще».

Он сделал несколько шагов и остановился, разглядывая витрину. В стекле отразилась еще одна машина, вывернувшая из-за угла. Такая же неприметная, и, рискнув оглянуться через плечо, он увидел и в ней двоих мужчин.

Взяли в коробочку.

Первым делом Гас подумал о Люсьене. В голове пронеслось множество неприятных способов прикончить несчастного французишку.

Дойдя до галереи, он резко свернул к двери, ворвался внутрь и одним прыжком добрался до не успевшего встать из-за стола Люсьена. Гас ногой отшвырнул стол, свалив на пол большие уродливые часы и жестянку с чистящей жидкостью, и залепил антиквару основательную затрещину.

— Ты меня заложил копам?

— Нет, Гуасс…

Гас уже занес руку для нового удара, когда увидел, что Люсьен, выпучив глаза, уставился куда-то в глубь галереи. «Значит, там тоже копы…» Но он уже почувствовал резкий запах — кажется, бензина. Жидкость вытекала из сбитой на пол жестянки.

Подхватив банку, Гас протащил Люсьена к выходу и подтолкнул к двери. Ударом под коленки сбил паршивого хорька на пол и, придерживая ногой, опрокинул жестянку над его головой.

— Ты пожалеешь, что подставил меня, паршивец, — процедил он, поливая Люсьена бензином.

— Не надо, — успел выговорить тот, жмуря обожженные глаза, но Гас уже распахнул дверь, поднял обмякшего от страха торговца за шкирку, вытащил «Зиппо», щелкнул зажигалкой и пинком вышиб хозяина галереи на улицу.

Желто-голубое пламя охватило голову и плечи Люсьена. Он слепо ковылял по мостовой, и его вопль смешивался с криками перепуганных прохожих и гудками машин. Гас выскочил вслед за ним, осматриваясь по сторонам. Соколиным взглядом он засек четверых мужчин, выскочивших из своих машин с оружием в руках. Все смотрели только на горящего человека. Чего он и добивался.

Как только подозреваемый юркнул в галерею, Рейли понял, что они замечены. Крикнув в микрофон на плече:

— Он нас засек! Мы выходим, повторяю, мы выходим! — он дослал патрон в ствол своего мощного «браунинга» и выбрался из машины. Апаро выскочил через другую дверцу.

Он не успел выскочить из-за машины, когда увидел выбегающего из галереи человека. Он не поверил своим глазам: голова и плечи бегущего пылали огнем.