— И вот еще что, Вонючка, — продолжил Джеф, когда они садились в такси.

— Миссис Корк, поручая мне приглядывать за вами, имела в виду не только мисс Бенедик. Она опасается, что вы заглядываете в местный ресторанчик и вместо здоровой угубианской пищи жрете убоину. Да будет вам известно, что хозяин предупрежден. Если он продаст вам хотя бы кусочек мяса, то на следующей сессии не получит своей лицензии. Вы что-то сказали?

Лайонел Грин ничего не сказал, только глухо застонал, словно юноша со знаменем, где начертано «Excelsior!» при словах: «Не надо, не ходи, там буря ждет». Местный трактир был его последним прибежищем.

— Здесь вам точно без меня не обойтись. Я не отмечен печатью, а значит, могу стать посредником между вами и трактирщиком.

— Правда?.. — Лайонел Грин просветлел.

— Конечно. Я целиком на вашей стороне. Доставлю любой заказ.

Лайонел Грин окончательно растаял. Ничто не могло бы полностью примирить его с однокашником, но он готов был признать, что и тот не лишен достоинств.

— Очень любезно с вашей стороны, Миллер.

— Пустяки. А теперь расскажите мне о мисс Бенедик — чем она интересуется, какие книги читает, какие темы с ней лучше обходить стороной. Понимаете, дабы убедить миссис Корк, что я отрабатываю свой хлеб, мне придется часто общаться с этой девицей и полезно знать, о чем с ней говорить.

Пятью минутами позже Джеф вышел из такси, еще раз заверил спутника в самом искреннем расположении и в приятной задумчивости отправился бродить по окрестностям Шипли-холла.

Его дипломатические усилия увенчались полным успехом. Он не только обезвредил Лайонела Грина, но и выведал вкусы и предпочтения Энн Бенедик. Про настоящего Шерингема Эдера он не знал ничего, кроме привычки крутить усы и умения растворяться в воздухе, но сомневался, чтобы тот управился лучше.

Июньский день клонился к закату, воздух был напоен дивными запахами. Птички сонно чирикали в кустах, букашки возвращались домой с работы, росистые травы благоухали. Джеф шел без цели, наслаждаясь красотой вечера, и внезапно оказался на краю прудика. Здесь он остановился подле старой перевернутой лодки и стал смотреть на водомерок, скользивших по воде с деловитостью, свойственным их сородичам по всему миру.

От созерцания природы его отвлекли голоса. Подняв голову, Джеф увидел, что его уединение нарушили молодая, очень яркая дама и мужчина лет пятидесяти с небольшим, похожий на американского сенатора.

Джеф, разумеется, не мог знать, что смотрит на занятную и предприимчивую пару — мистера и миссис Мыльный Моллой.

Услышав с четверть часа назад, что их старый знакомый, Шимп Твист, направляется в Шипли-холл, мистер Моллой неприятно удивился. Когда же выяснилось, что этим пополнением колония миссис Корк обязана его жене, он просто оторопел.

— Господи, пупсик! — воскликнул он. — Что на тебя нашло?

Миссис Моллой обдала его холодом.

— Решила, что надо.

— Да это же Шимп! — Мистер Моллой думал о сыщике из Холси-корт ничуть не лучше, чем сыщик — о нем. — Угорь масляный! Ему ни на вот столечко нельзя доверять.

— И не только ему!

— Ты о чем?

— Неважно. Шимп не подкачает.

— Еще как подкачает! А то ты его не знаешь! Первым делом приберет к рукам, что плохо лежит, и поминай, как звали, а ты потом отвечай. Ладно, у нас есть два дня, потом сматываем удочки.

— Ты не захочешь.

— Еще как захочу.

— Нет. Куда ты от миссис Корк?

— Не понял, киска. Что-то ты сегодня не в себе.

Долли больше не могла сдерживаться. Она взглянула на мужа, как король Артур — на неверную Гвиневеру.

— Не понял, да? Не смеши меня! Думаешь, я слепая? Не вижу, как ты за ней увиваешься? Кто разгуливал с ней по саду со всякими розами?

Мистер Моллой раскрыл рот.

— Но, детка…

— Кто сегодня гладил ее по руке? Думаешь, я не видела? Так вот, видела! У меня чуть ноги не подкосились. Вот уж не ждала!

— Но, пупсик…

— Когда священник говорил, что ты будешь со мной в болезни и здравии, небось кивал, как порядочный…

— Да ты неправильно поняла…

— Все вы так говорите.

— Нет, ты правда ошиблась. Все совсем наоборот.

— Ты хлопал ее по грабле?

— Конечно, я хлопал ее по грабле. А почему? Потому что пытаюсь продать ей нефтяные акции.

— Что?!

Мистер Моллой стал похож на сенатора, отметающего гнусные обвинения продажной оппозиции.

— Конечно. Если ты вышла замуж за дельца, то уж позволь ему работать своими методами. Она рассказывала про своего племянника Лайонела, как его затаскали по судам, и как это неизлечимо ранило его чуткую душу, а я похлопал ее по руке. И ведь помогло! Через пару минут она уже с интересом слушала про Серебряную реку. Тут нам пришлось расстаться, потому что к ней кто-то пришел, но дело на мази. Завтра она отдаст мне чек.

Привлекательное личико миссис Моллой разгладилось, когда же она поняла, как заблуждалась в своем чудо-муже, слезы раскаяния затуманили ее взор.

— Ой, Мыльный, какая же я дура!

— Да ладно, киска.

— Почему же ты не сказал?

— Хотел сделать тебе сюрприз на день рожденья.

— И сколько мы получим?

— Да почти тысячу.

— Долларов?

— Фунтов.

— Тысячу фунтов? Ой, Мыльный!

Она, всхлипывая, припала к его груди. Ничто не омрачало восторга этой дивной минуты, кроме горьких угрызений совести. «Дура», чувствовала она, — верное слово. Она непроходимая дура, если с самого начала не поняла, что Мыльный не стал бы ластиться к другой, кроме как ради денег.

Наконец нежные объятия разомкнулись. Мистер Моллой сказал: «Хм!» и закурил сигару. Миссис Моллой сказала: «Черт!» и припудрила нос. Несколько минут они шли в благодушном молчании. «Спасибо размолвке — мы стали дружней», может быть, думали они словами Альфреда Теннисона. А может быть, не думали.

— Знаешь, Мыльный, — мечтательно проговорила миссис Моллой, — я иногда гадаю, а вдруг где-нибудь и впрямь есть Серебряная река, а на ней — нефтяная скважина.

— Я тоже.

— Ведь может быть.

— Может.

— Вот смех-то был бы!

— Да уж, — согласился мистер Моллой. — Каких только совпадений не бывает. — Он улыбнулся, но тут же снова помрачнел. — Так вот, насчет Шимпа, детка. Честное слово, не нравится мне, что этот прощелыга поселится в доме.

— Выбрось его из головы.