Не очень-то расположенный к подобного рода опознаниям, Макс вгляделся в лучезарно улыбающегося с фотографии парня, перевел тяжелый взгляд на мертвенно-серую взбугрившуюся маску, которая когда-то была лицом, передал фотографию Артюхову.

— И что? — спросил Голованов.

— Похоже, что он, — буркнул Макс, покосившись при этом на судмедэксперта, в зубах которого застрял кусочек «любительской» колбасы, и он не мог подковырнуть его ногтем.

— Без сомнения, — подтвердил и Артюхов, которому удалось-таки подцепить ногтем застрявшее промеж зубов волокно, и он больше не отвлекался на посторонние вещи.

— В таком случае.

Голованов неожиданно замолчал, обошел каталку, долго, очень долго смотрел на запекшуюся кровь, которая темно-багровой пленкой прикрывала левый висок, превратившийся в одну, внушительных размеров рану, и, видимо уже сделав для себя какой-то вывод, спросил негромко:

— Ну, и что может сказать по этому поводу наука? Он обращался к Артюхову.

Судмедэксперт невразумительно пожал плечами.

— Наука… Что может сказать наука? Только то, что парня этого убили.

— Ну-у, это, положим, и ежу понятно, — отозвался Голованов. — А вот нам с товарищем очень хотелось бы знать, как его убили? — Он сделал ударение на слове «как». — Вырубили ударом в висок, а потом уже добивали ногами, или же…

— Думаю, что все-таки «или же», — произнес Арюхов, показывая на сбитые костяшки все еще сжатых кулаков. — Случай, в общем-то типичный для Москвы, тем более при нынешней криминогенной обстановке. Ограбление.

— То есть, ты, хочешь сказать, что на этого парня напали, он защищался, и грабители, чувствуя, что не могут справиться с ним, ударили его чем-то тяжелым в висок?

— Совершенно точно, — подтвердил явно заскучавший Артюхов, которому был просто неинтересен этот «объект», а в каморке дожидалась едва початая бутылка — Хотя возможен и несколько измененный вариант.

— Какой?

— Его сначала ударили тем же кастетом в висок, потом пытались добить ногами, когда чистили карманы, но он все-таки умудрился оказать сопротивление, о чем и говорят ссадины на костяшках пальцев, однако…

Судмедэксперт замолчал и развел руками. Мол, против лома нет приема.

М-да, мысленно согласился и не согласился с Ар-тюховым Голованов. Нарисованная им картинка вполне могла бы иметь право на свое существование, если бы не те нюансы, о которых не мог знать этот судмедэксперт. Стас Крупеник был мастером рукопашного боя и он просто не мог подставиться под смертельный удар пресловутых гоп-стопников, решивших поживиться его курточкой, да тем еще, что было в его карманах.

Уровень грабежа не тот.

«Но если отпадает эта версия, — сам с собой рассуждал Голованов, — тогда что еще?»

Месть со стороны отвергнутого и поэтому обиженно-униженного ухажера Татьяны или же?…

В тот вечер Стас Крупенин не пошел на свидание только потому, что у него была назначена с кем-то встреча. Причем, видимо, более значимая для него, чем свидание с Татьяной. Знать бы только, с кем.

С Артюховым простились, выпив еще по одной рюмке и отчалили в «Глорию», где их уже ждала Ирина Генриховна.

Опознание проводил следователь межрайонной прокуратуры Тучков, и когда безмолвный санитар выкатил каталку с трупом, над которым уже успел поработать патологоанатом, Анна Семеновна утробно охнула и стала медленно заваливаться на пол, цепляясь за рукав Крупенина, лицо которого, так же как и лицо сына, вдруг превратилось в окаменевшую серую маску.

— Как же это… Стасик? — полуобморочно бормотала она, и Крупенин, не разжимая плотно сомкнутых побелевших губ, как мог успокаивал ее:

— Успокойся… Аня… прошу тебя. Разберемся. Ее, видимо, потрясла не столько гибель сына, с мыслью о которой она уже стала свыкаться, сколько изувеченное лицо Стаса с пробитой головой, и она не могла осознать, КАК ЭТО могло случиться такое, что ее сына, мастера рукопашного боя, который сам мог отделать любого.

Не понимал этого и стоявший по другую сторону каталки Голованов, которого пригласили на опознание в качестве понятого.

Хотя в свое время, когда выпадали командировки в горячие точки планеты, он видел картины и по-страшнее, и все это, вместе взятое, наводило на определенные размышления. Впрочем, гибель Стаса Крупенина уже не должна была интересовать его, как сотрудника «Глории». Как говорится, мавр сделал свое дело — мавр может уйти. Задача, поставленная родителями Стаса перед «Глорией», была выполнена, правда ответ был страшным. А уголовное дело, возбужденное межрайонной прокуратурой по факту убийства Крупенина-младшего, должен был вести следователь все той же прокуратуры Вилен Евгеньевич Тучков, которого по сравнительной молодости лет язык не поворачивался величать по имени-отчеству.

Как говорится, молодо — зелено.

Поддерживаемая мужем, Анна Семеновна бормотала что-то, не в силах отвести глаз от изуродованного лица сына. Казалось, что еще секунда-другая и она бросится с рыданиями на каталку, и если бы не дежурный врач, сунувший ей под нос открытый пузырек с нашатырным спиртом, который моментально привел ее в чувство, именно так все бы и случилось.

Чувствовалось, что и сам Крупенин был в шоке от увиденного, но он все-таки продолжал держать себя в руках, не позволяя своим чувствам выплеснуться наружу, и только по его посеревшему лицу да по мертвенно побелевшим губам можно было догадываться о его внутреннем состоянии.

— Аня… прошу тебя… пойдем. Формальности опознания были закончены, и Тучков, кивнув санитару, чтобы тот увозил каталку с трупом, обреченно вздохнул и развел руками, словно извиняясь перед родителями убитого за то, что при опознании подтвердились самые худшие предположения, и лично он принес им невыносимо горькую весть.

Первым на улицу вышел Голованов и уже стоя у машины, стал дожидаться остальных. Вскоре хлопнула дверная створка, и в проеме появилась Анна Семеновна, которую все такие продолжал поддерживать под руку ее бывший муж. Следователь Тучков шел следом за ними, видимо подстраховывая несчастную женщину, которая в любую секунду могла завалиться на непросохший от ночного дождя асфальт тяжелым, безвольно обмякшим мешком. Голованов помог посадить ее в машину Крупенина и когда они отъехали от морга, спросил как бы промежду прочим:

— Ну, и что думает прокуратура по этому поводу?

— Убийство, — таким же дурачком прикинулся хоть и молодой сравнительно, но, судя по его поведению, уже довольно ушлый следователь.

— Оно понятно, что убийство, — согласился с ним Голованов. — Но замочить такого парня, предварительно отметелив его, это, я вам скажу…

— Судя по всему, били ногами, — резонно заметил Тучков. — А когда бьют ногами…

— Вполне возможно, — не мог не согласиться с ним Голованов, на себе испытавший, что такое молотьба подкованными тяжелыми ботинками, — но… но за что?