«Когда повсюду окружает смерть, цепляться за жизнь – это нормальная человеческая реакция, и даже Че не был застрахован от этого инстинкта», – утверждает агиограф Че Андерсон, имея в виду действия Гевары во время чуть ли не «сталинградоподобной» битвы за Санта-Клару.

На самом деле единственной смертью, окружавшей Че, был шквал казней без суда и следствия против его будущих врагов. «Черт, да ведь Че утопил этот город в крови! – воскликнул его соратник Камило Сьенфуэгос, проходя через Санта-Клару. – Кажется, что тела расстрелянных валяются буквально в каждом углу!»

Проявлением того, что Че «цеплялся за жизнь», было, видимо, и решение променять невзрачную жену-перуанку Ильду Гадеа на новую пассию, элегантную блондинку с Кубы Алейду Марч. В то время официальные лица в посольстве США на Кубе довольно скептически взирали на сообщения «Нью-Йорк таймс» и Си-би-эс о кровопролитных боях и небывалом героизме. Американские чиновники стали искать более надежные сводки новостей и рассказы очевидцев о том, что «Нью-Йорк таймс» подавало как кровавую гражданскую войну с тысячами погибших в каждом сражении. Они обнаружили, что во всей сельской местности Кубы за эти два года «свирепых» боев между силами повстанцев и войсками Батисты общие потери с обеих сторон на самом деле составили примерно сто восемьдесят человек.

В своем личном дневнике сам Че Гевара оценивает общий итог потерь своих сил за все два года «гражданской войны» на Кубе в двадцать человек. Примерно столько же умирает во время карнавала в Рио-де-Жанейро каждый год. Короче говоря, за все это время армия Батисты едва ударила палец о палец.

Во время испанской гражданской войны сталинисты пытались обезопасить свое будущее правление, разделавшись со своими левыми союзниками. Эта бойня началась задолго до того, как появилась хотя бы надежда на победу над общим врагом – правым генералом Франко. Спустя лишь год после начала этой войны испанские сталинисты уже кучами сваливали трупы анархистов, троцкистов и социалистов в братские могилы – каждый с пулевым отверстием в затылке. Этот левый сброд некоторое время был полезен в качестве пушечного мяса. Но к 1937 году пришло время навести в доме порядок.

Одним левым, чудом избежавшим расправы, был Джордж Оруэлл, который записался добровольцем в антифранкистскую анархистскую милицию и был ранен в бою.

В отличие от других литераторов (тут приходит на ум вечно неистовствующий Эрнест Хемингуэй, военные заслуги которого были минимальны) Оруэлл действительно поступил на службу в испанские республиканские войска и сражался – долго, упорно и смело. В его опусе «Памяти Каталонии» рассказана вся эта история. Оруэлл тайно бежал из Испании – и очень вовремя: эскадроны смерти уже плотно сидели у него на хвосте.

Существует достаточно доказательств того, что Эрнесто Че Гевара был весьма послушным орудием в подобной резне кубинских антикоммунистов и некоммунистов во время антибатистовского восстания. «По каким-то причинам, – вспоминает потом бывший повстанец Ларри Дейли, – из наших рядов постоянно исчезали известные антикоммунисты. Колонна Че почти не участвовала в сражениях на марше из Сьерры в Лас-Вильяс и Санта-Клару. Дорогу ей расчищала другая колонна под руководством командира повстанцев Хайме Веги, который был известен как убежденный противник коммунизма.

Отряд Веги постоянно натыкался на засады кубинской армии и попадал под обстрел с воздуха, неся довольно тяжелые потери (относительно других отрядов, конечно). Мы подозреваем, что Кастро и Че специально подставляли их, тем или иным образом сообщая вражеским силам об их местонахождении».

Шлейф подобного вероломства и предательств тянется за кастровцами от Гаваны до Сантьяго. Некоторые из известных повстанцев-антикоммунистов были казнены самими повстанцами; другие, как Франк Паис и Рене Латур, то и дело наталкивались на войска или полицию Батисты и попадали в засаду, или же умирали в стычках и перестрелках, где большинство коммунистов каким-то чудом выживало. Однажды отряд Батисты без особых усилий захватил целое судно под названием «Коринфия», на котором из Флориды в провинцию Ориенте плыло восемьдесят антибатистовских повстанцев. Видит бог, такая смертоносная эффективность была вовсе не характерна для большей части армии Батисты. Экипаж «Коринфии» целиком состоял из некоммунистов и не имел каких бы то ни было связей с Кастро – но, вероятно, среди них находились его агенты. Снова подстава? Многие антибатистовцы того времени сильно подозревали, что так оно и было.

Чуть ранее, в Сьерре, храбрый и известный антикоммунист по имени Армандо Каньисарес крупно повздорил с Геварой в его лагере.

Они не сходились во мнении по поводу недавнего вторжения советских войск в Венгрию. «Че был всеми руками за», – вспоминает Хулио, брат Армандо, который также был повстанцем и стал свидетелем стычки. «Советы имели на это полное право. Более того, вторгнуться в Венгрию было их долгом! – заявил Че. – Венгерские повстанцы были фашистами! Агентами ЦРУ!» – и все в том же духе. Это звучало так, будто он на память декламировал сводки из «Правды» или ТАСС. Мы уставились на него в изумлении.

Конечно, в настоящее время не может показаться странным то, что Че Гевара цитировал отрывки из коммунистических пропагандистских газет, – говорит Хулио. – Но не забывайте о том, что в 1957 году Кастро и все лидеры повстанцев в один голос утверждали, что они антикоммунисты, продемократы и так далее. И многие из нас, рядовых, действительно были антикоммунистами.

Таким образом, выступление Гевары застало нас врасплох. Армандо, споря с Геварой, распалялся все больше и больше. Я видел выражение его лица. Он не мог поверить, что этот аргентинский парень (а все это происходило на заре революции, Че тогда еще не был знаменитым команданте) с пеной у рта защищал неприкрытую агрессию и ужасную резню венгров, которые боролись лишь за свою свободу и национальную независимость – что, по нашему мнению, делали в то время и мы. Армандо сделал шаг назад, и я увидел, что он сжимает кулаки. Он готовился ударить Гевару – да что там, он готов был проломить ему череп!

Тогда я вмешался и попросил Армандо отойти. Но он был так взвинчен, что мне пришлось схватить его за руку и силой оттащить от Гевары. Через некоторое время после того, как мы немного остыли, еще один солдат-повстанец подошел и шепнул нам, что лучше бы нам убраться отсюда – и побыстрее. Мы действительно ушли от Гевары, но по-прежнему продолжали сражаться против Батисты».

После победы революции братья Каньисарес в ярости наблюдали, как Че и Кастро постепенно реализуют свои скрытые планы по коммунизации Кубы. Они оба поехали в Соединенные Штаты и вскоре вернулись на остров с карабинами в руках – в залив Кочинос. Там Армандо отдал свою жизнь за свободу Кубы, израсходовав последний патрон. Где похоронен Армандо Каньисарес, его семья не знает и по сей день.

«Мы должны создать всего одну объединенную команду, с одним главным команданте, – заявил Гевара изумленным боливийским партизанам вскоре после того, как он проник в эту страну, чтобы начать свою партизанскую войну. – Так мы делали на Кубе. Глава партизан должен принять все меры, которые полностью обеспечат его будущий контроль над властью. Мы должны начать с уничтожения любых других революционных групп, которые существуют вне нашего контроля. Пока что мы можем использовать другие группы, чтобы с их помощью избавиться от главного противника. Но это не означает, что после победы мы должны делиться с ними властью. Кубинский опыт в этом деле весьма эффективен, поэтому он действует для всего континента».