будем всё-таки. Мне не очень хочется. То, что было на складе… Из песни слов не выкинешь, а здесь — другое, ты же знаешь.

— Я понял, что ты тоже хочешь, почему — нет? — дышал он тяжело, но попыток приблизиться к ней не делал.

Она покачала головой, опустила серьёзные глаза и ничего не ответила…

Значит, Тая ещё не была готова — он слишком гнал лошадей. Теперь, когда она ушла домой, стало невыносимо. Он лишился возможности общаться с девушкой, видеть её, и так хотелось — касаться её.

Тая тяжело поднималась даже на второй этаж, в горле першило. Девушка понимала, что лучше было бы остаться у Олега, но ей становилось страшно с ним с каждым днём.

Тая улавливала жидкий огонь в его взгляде, когда Олег думал, что она не видит, как он смотрит. Такие парни, как Роторов, привыкли требовать, но не спрашивать, и ему было нелегко побороть себя. Он хотел её тело, возможно, не только, а заполучить всю, непременно с обожающим и ярким взглядом.

Девушка прекрасно понимал, что он наиграется и бросит, и Тая решила держаться от него как можно дальше. Может, у Олега и есть задатки благородного рыцаря — подарки и пожелания, но ей не хотелось, чтобы своё умение он оттачивал на ней. Нельзя ни в кого влюбиться или влюбить в себя — это закон. От этого только очень, очень больно.

Тая сдвинула брови от этих мыслей, открывая дверь своим ключом. Она делала это практически бесшумно, чтобы не потревожить как раз одного такого человека, которого она любила в глубине души и ненавидела всем сердцем.

Мелькнув в зеркале, она даже испугалась своего отражения. И как это Роторов ещё там смотрел на неё, пожирая? Объект его сексуальных фантазий походил на пугало в поле, которое расклевали и растащили вороны.

Девушка сняла куртку тихо-тихо, бросила шапку на вешалку, и заглянула одним глазом в комнату. Квартира была такая же, как и у Миши, маленькая и сплошь заставленная мебелью. Неприятное ощущение возникало ещё и от постоянного бардака, это давило и угнетало.

Её дед — худой старик с тяжёлым характером спал на диване, вытянувшись во весь рост. Он громко храпел, сопел и плевался во сне — дедуля ночью страдал бессонницей от безделья и старческого маразма, а днём пытался добрать сон, но всегда ему что-то мешало. Винил он во всём Таю, хоть та даже сидела на кухне, как мышь и не двигалась. Поэтому девушка частенько пропадала на лестнице, а если везло — в тёплой квартире, да ещё с другом Мишей.

Не сильно Таю смутило и то, что Роторов забрал её к себе, когда ей было плохо. Тяжело осознавать, но она превращалась в бомжа при живом дедушке. Кто приютит, тому и рада.

Да что там, иногда поесть удавалось только ночью или ранним утром следующего дня, когда дед спал. Причём он свою пенсию на еду не тратил, жили они только на опекунские, и когда те заканчивались, ели то, что придётся.

А иногда Тая замечала, как дед ходил в магазин, пока она была в школе, покупал что-нибудь и съедал, припрятав за диван на чёрный день — позже эти тухлые объедки она выгребала оттуда, когда устраивала уборку. Так девушка тоже научилась припрятывать деньги и покупать себе продукты, когда совсем было не в моготу.

Иногда приходилось голодать, а иногда даже удавалось скопить небольшую сумму. Дед старался следить за этим, но молодость и проворство брали верх. Настоящая борьба за выживание — здесь точно не до морали и нравственности.

Тая прошла на кухню, закрыла дверь, вытащила из-под кухонного стола свои одеяла с подушкой, хотя в комнате для неё и тётеньки из службы социальной защиты стояло кресло-кровать, теперь заваленное дедовыми газетами и журналами. На кухне его некуда было ставить по причине малых габаритов помещения. Тая подумала, подумала и постелила себе прямо под столом, чтобы дед не вытолкал её через час за дверь. Может, она не так ему будет мешать, всё-таки ходить через неё, лежащую на полу, не очень приятно.

Подогнув под себя ноги, так как во весь рост не получалось вытянуться, Тая отвернулась к стенке, укрылась и мгновенно заснула. Снилась ей постель Роторова с чёрно-зелёным бельём, узкими европейскими подушками и запахом его туалетной воды на них. Они впитали этот аромат, который против её воли не давал спокойно расслабиться и заснуть глубже.

На следующий день Олег пришёл в школу и сел на последнюю парту, как ни в чём не бывало. Денис с Ваней зашли следом и, переглянувшись, сели за соседнюю парту, рядом с Олегом. Урок ещё не начался, и Ваня повернулся к другу, сложив руки на груди. Олег не смотрел в его сторону, он мрачно жевал жвачку и листал учебник биологии, а когда в классе появилась Синёва, стрельнул в её сторону глазами, оглядел с головы до ног и больше не смог отвести взгляда.

— Ты видел, как он на неё пялится? — негодовал тихо Ваня. Денис, сгорбившись, кивнул, оглядывая друга. Он заметил, что во внешнем виде Олега появилась некоторая небрежность, будто ему стало всё равно, что рубашка мятая и волосы торчат в разные стороны. Зато его живой взгляд было заметно и отсюда. Так смотрят только на девушку, которую очень хотят, считал Денис. Лично он называл такой взгляд «мальчик на привязи».

Ваня усмехнулся: — Он псих, если хочет с ней замутить.

— А ты не псих, придумал какую-то галиматью с этой девчонкой — Дашей. На хрена она тебе? — вдруг высказался всегда лояльно молчащий Денис. Его раздражала двойственная политика друга.

Ваня сдвинул брови и стал походить на упорного ребёнка, он ненавидел критику в свой адрес — это было самым больным местом Перелётного.

— Это игра, и я из-за неё не собираюсь тебе бить морду, как некоторые.

После школы Ваня и Денис дождались, пока Олег не выйдет на улицу, и остановили его на тротуаре. Мимо них минуту назад прошла Синёва, поэтому нетрудно было догадаться, что Олег в свою очередь караулил её в рекреации.

— Хорош кавалер, а как же друзья? — спросил Денис, протягивая руку Олегу.

Тот долго смотрел на открытую ладонь, как совсем недавно на Мишину, и снова пожал руку протягивающему.

— Друзья никуда не денутся, — недовольно буркнул он и криво улыбнулся.

— Ну и бабы тоже подождут. Глупо так ссориться из-за них.

Олег молча смотрел на Ваню. Это были его настоящие друзья, их он знал, как облупленных, и поэтому