Она была немного раздражена упорством, которое проявил Даниэль ночью, уговаривая ее сохранить беременность.

— Я думал, ты соскучилась по всякому хламу, — сказал он.

— Я тоже так думала, но через десять минут меня стало тошнить.

Даниэль протянул руку с пультом и через несколько секунд нашел национальную программу новостей. Диктор говорил:

— Музыкальный мир потрясен зверским убийством, которое было совершено вчера в Мадриде. Погиб музыковед и дирижер Рональд Томас. Полиция надеется в ближайшее время обнаружить голову жертвы в том же парке, где найдено тело.

— Почему его убили? — спросила Алисия, устраиваясь рядом с Даниэлем.

— Не знаю, но вчерашний концерт был очень странным.

— Что ты имеешь в виду?

— Почти вся музыка, которую я слушал, теоретически должна принадлежать Томасу, потому что от Бетховена практически остались только темы. Но она была такой возвышенной, что я спросил себя, а вдруг… нет, это невозможно, забудь об этом.

Алисия, приподнявшись, посмотрела на него.

— Закончи фразу. Что ты хотел сказать?

— Я спросил себя: а вдруг вчерашняя музыка целиком принадлежит Бетховену?

— Не понимаю, куда ты клонишь.

— Томаса убили, верно? А так как мотивы убийства неизвестны, я пытаюсь их угадать. Возможно, он обнаружил рукопись симфонии или, по меньшей мере, ее первой части, и его убили, чтобы ею завладеть. Ты знаешь, сколько может стоить такая рукопись?

— Нет, но могу себе представить. Но тогда вчерашний концерт был фарсом? Значит, это была не реконструкция?

— Я просто высказал предположение. Томас получил в свое распоряжение первую часть симфонии и из тщеславия выдал ее за собственное сочинение. Как только подумаю о том, что я имел возможность поговорить с ним о симфонии и в последний момент все сорвалось!

— Но почему ему отрезали голову?

— Понятия не имею. Возможно, для того чтобы отвлечь внимание от партитуры и выдать все за действия маньяка. Не забывай, что его голову не только отрубили, но и спрятали. Вероятно, преступник хочет сбить полицию со следа. На прошлой неделе я читал в газете, как два брата убили женщину, отрубив ей голову топором только потому, что считали ее ведьмой, которая с помощью черной магии убила их восьмилетнюю племянницу. Они не просто ее убили, а отрубили голову, связав отсечение головы с колдовством. Убийца хочет выдать себя за извращенца, хотя на самом деле у него блестящий макиавеллиевский ум, который холодно рассчитывает каждый шаг, руководствуясь стремлением к наживе. А ты бы могла убить за тридцать миллионов евро?

Алисия подняла на него глаза. Казалось, в ее зрачках вот-вот появятся, как в мультипликационных фильмах, символы доллара.

— Я сделала бы это и за гораздо меньшую сумму, — ответила она.

— Сатанизм здесь ни при чем, мотивы преступления лежат в чисто экономической сфере. Преступник знает, что у Томаса есть очень ценная рукопись, и так как Томас отказывается выдать ее местонахождение, принимает решение его убить.

— Это глупо. Убив его, он теряет всякую надежду найти рукопись. Если мы и в самом деле хотим связать убийство Томаса с Десятой симфонией, ход наших рассуждений должен быть совершенно иным. Убийце удалось выпытать у Томаса, где хранится рукопись, и чтобы тот не рассказал об этом больше никому и не сообщил полиции, что стал жертвой вымогательства, его убрали с дороги.

Даниэль недоверчиво покачал головой:

— Кажется, мы слишком далеко зашли. И все из-за моих слов о том, что вчерашняя музыка мне показалась слишком похожей на Бетховена. К тому же гипотеза о сатанинском преступлении вовсе не противоречит факту существования рукописи.

— Неужели?

— Абсолютно не противоречит. Мне хочется, чтобы ты кое-что послушала.

Даниэль поднялся с кровати и отыскал в своей обширной коллекции один любопытный диск, купленный в Нью-Йорке в сентябре 2001 года, ровно за неделю до разрушения башен Всемирного торгового центра. С тех пор он его не слушал. На диске была запись рок-оперы «Последняя ночь Бетховена», воссоздававшая роковую ночь 26 марта 1827 года, когда боннский гений перешел в мир иной. Хотя темы Бетховена и Моцарта в исполнении ударных и электронных инструментов Транссибирского оркестра[7]не показались ему убедительными, либретто, на которое он тогда почти не обратил внимания, теперь выглядело весьма интригующим.

Перед умирающим гением как раз в тот момент, когда он готов закончить мифическую Десятую симфонию, появляется Мефистофель. Он предлагает вернуть ему душу с одним условием: вычеркнуть из людской памяти всякий след его сочинений. Бетховен колеблется, и дьявол дает ему час на размышление. Тогда Бетховен обращается к другому персонажу рок-оперы, Судьбе, и умоляет ее и ее уродливого сына по имени Каприз позволить ему заглянуть в свое прошлое, чтобы понять, какими поступками он навлек на себя проклятие. Просмотрев события своей жизни, Бетховен упрекает Судьбу за то, что та подвергла его столь суровым испытаниям: с ним дурно обращался отец-алкоголик, едва не погубивший его музыкальные способности; красивые женщины, в которых он был безнадежно влюблен, не отвечали ему взаимностью; его поразила глухота, самое большое для музыканта несчастье. Выслушав упреки Бетховена, Судьба чувствует свою вину и предлагает вычеркнуть из жизни композитора самые тягостные события, но он понимает, что без этих горестей и бедствий его музыка была бы другой, и отказывается от заманчивого предложения.

Когда по истечении часа Мефистофель вновь появляется перед гением, тот отвечает, что его музыка — главный дар человечеству, и отказывается спасти свою душу ценой отказа от своих произведений. Разъяренный дьявол предлагает ему другую сделку: спасти свою душу, отдав ему недавно завершенную Десятую симфонию. Появившийся дух Моцарта уговаривает Бетховена не уничтожать симфонию. В финале рок-оперы публика узнает, что Сатана разыграл композитора: его душа не обречена на вечные страдания и направляется прямо в рай, минуя чистилище. Бетховен, воодушевленный радостной новостью, наконец вручает свою душу Господу, а страшная гроза, бушевавшая над Веной, утихает. Но Каприз, озорной сын Судьбы, пробравшись в комнату, где покоится недвижное тело Бетховена, хватает рукопись Десятой симфонии и прячет за стеной, чтобы злорадно наблюдать за тем, как люди на протяжении веков напрасно ищут последнее сочинение гения.

Когда прозвучали первые аккорды увертюры к «Последней ночи Бетховена», Алисия с Даниэлем содрогнулись при мысли о том, что за жутким убийством Томаса стоит секта сатанистов.

Услышав телефонный звонок, лабрадоры Хакобо Дурана залаяли как одержимые. Мерфи, самый шкодливый из двоих, не дождавшись, когда хозяин, принимавший душ, возьмет трубку, встал на задние лапы и мордой столкнул аппарат со столика на пол.