В этот же самый момент Сирил решил, что ничто на свете не сможет помешать ему. Светский прием в поразительных садах, расположенных позади пышного Луврского дворца, – такое нельзя пропустить, особенно если тебе посчастливилось получить официальное приглашение. Он также прекрасно знал, что все устраиваемые Колтрейнами приемы всегда отличались щедростью и неизменно оказывались самым ярким событием светского сезона.

Оставшись в одиночестве, Сирил стал медленно прохаживаться по комнате, внимательно рассматривая великолепные предметы обстановки. Он сам был состоятельным человеком, и подобное богатство не удивляло его, однако ему хотелось сравнить эту роскошь со своей собственной. Он чувствовал, что хотя вещи материальные и не обладали истинной ценностью в жизни, они нравились ему, и он намеревался обладать лучшими из них.

Он остановился перед скульптурой на подставке из белого мрамора из Каррара, рассеянно задумавшись, где могли приобрести такую красоту.

Он дотронулся кончиками пальцев до изысканных изгибов статуи Аллегории с кувшином воды, который она почти чувственно прижимала к своей груди.

С горечью он вынужден был признать: в окружающем его великолепии было то, чего не было у него… что так страстно он мечтал заполучить. Нет, обязан был иметь, если хотел добиться абсолютного успеха в жизни и карьере!

Но для того чтобы стать лучшим знатоком в Европе, а возможно, и во всем мире, ему необходимо сделать открытие, найти что-то действительно ценное, редкое, удивительное.

Сирил много путешествовал, жил во многих странах – Австрии, Германии, России, даже в Италии и Греции. Когда появится что-то необыкновенное, он непременно узнает об этом.

С завистью подумал он о мадемуазель Даниэлле Колтрейн и ее находке, в сущности, просто удаче, не имевшей ничего общего со знанием, пониманием, мастерством. Если бы он, Сирил Арпел, отыскал спрятанный тайник с картинами, это бы, вне всякого сомнения, стало началом его победного шествия к триумфальному будущему.

– Месье Арпел, добрый день.

Он быстро повернулся на звук этого нежного, мягкого голоса и замер, обнаружив, что смотрит на невообразимо красивую молодую женщину.

Длинные золотисто-каштановые волосы, ясные светло-карие глаза, обрамленные густыми, загибающимися ресницами. Кожа нежная, словно алебастр, и белая, как у скульптуры, к которой он только что прикасался. Чуть вздернутый нос, губы – дерзкие, розовые и влажные.

На ней было платье из розового хлопка, отделанное изысканными белыми кружевами. Волосы мягко ниспадали на прекрасные плечи. Фигура ее, скрытая под платьем, тоже была прекрасна, и Сирил едва сдержал стон.

Дани озадаченно склонила голову. Мужчина ничего не говорил, а просто уставился на нее, словно в трансе.

– Месье? Вы месье Арпел? – с сомнением произнесла она.

– О да! – Сирил начал постепенно приходить в себя. Господи! Как она красива! Никогда он не терял дара речи при виде женщины, а видел он их тысячи, переспал, возможно, с сотнями, но прежде его жадные, страстные глаза не наслаждались подобной красотой.

Он быстро пересек комнату и приложил к губам кончики ее пальцев.

– Простите меня. Я просто испугался. Посмел дотронуться до Аллегории и почувствовал себя как шаловливый мальчишка, когда вы поймали меня. – Он робко улыбнулся, притворяясь взволнованным. – Вы ведь не станете доносить на меня, не так ли?

Дани засмеялась. Она сразу заметила, что Сирил Арпел выгодно отличался от тех чопорных типов, с которыми она дотоле встречалась в художественных кругах Парижа. В его глазах горел озорной блеск, а кроме того, она находила его весьма привлекательным.

– Нет. Я не стану доносить на вас. Признаюсь, я иногда поступаю так же.

– Очень мило с вашей стороны, что вы согласились предоставить мне частный показ вашей находки из Монако. Вы мне оказали большую честь.

Дани пожала плечами. Без сомнения, ей нравился ажиотаж, рожденный ее находкой, но все же она не могла разделить бурного энтузиазма остальных. Только себе она признавалась в том, что не так сильно интересовалась искусством. Танцы, а особенно балет, были ее настоящей любовью. Галерея, антикварный магазин лишь занимали свободные часы, служили забавой, не более.

Она пригласила его следовать за собой.

– Я счастлива оказать вам любезность. Китти говорила, что вы один из самых известных торговцев антиквариатом во всей Европе. Будет весьма интересно услышать ваше мнение и оценку того, что мы нашли в Монако.

«Один из самых известных торговцев». Ее слова задели его. Он должен сделать собственное открытие – и стать самым известным, решил Сирил.

Они зашли в библиотеку, обставленную во вкусе месье Колтрейна, как сразу понял Сирил, который встречался с ним на некоторых приемах. Конечно же, Колтрейн был светским человеком и вел себя соответственно своему важному, уважаемому положению, однако Сирил подозревал, что он бы гораздо лучше чувствовал себя на коне или за каким-нибудь сугубо мужским делом.

В дальнем конце комнаты, посреди бесконечных полок из красного дерева, доверху заставленных книгами, на мольбертах стояли картины.

Сирил начал свой осмотр неохотно. Неожиданно картины, какими бы ценными они ни были, потеряли для него смысл жизни, уступив его пленительной и желанной Даниэлле Колтрейн.

Она указала на мольберты:

– Вот они. Пожалуйста, смотрите.

Сирил подошел к мольбертам. Он совершенно точно знал, как необходимо правильно смотреть на картину, чтобы наиболее тщательно оценить ее.

Около десяти минут прошло в полной тишине. Наконец Сирил объявил, что ему особенно понравился Руссо, и объяснил почему:

– Он сумел показать природу как дикую, не подвластную ни чьей власти стихию, и это снискало ему почтение многих ведущих художников-романтиков и писателей Франции. Он не устраивал регулярных показов до 1831 года, – продолжил Сирил, – затем в середине сороковых годов обосновался в деревушке Барбизон, где работал со своими единомышленниками Жаном Франсуа Милле и Шарлем Франсуа Добиньи.

– Они стали известны как Барбизонская школа, – вставила Дани, – именно в этот период Руссо рисовал подобные спокойные пасторали.

Сирил был поражен и не скрывал этого. Дани улыбнулась:

– Нужно благодарить мою приемную мать за то немногое, что я знаю об искусстве. Боюсь, пока я не особенно сильна в этом предмете.

– О, вы можете быть сильны в любой области, моя дорогая, стоит вам лишь только пожелать.

Оставив его комплимент без внимания, она предложила ему что-нибудь выпить, надеясь, что он не торопится уходить.

Сирил готов был уже принять предложение, когда вдруг спохватился, что рассматривает только пять картин, а не шесть, которые, как он слышал, были обнаружены в Монако.

– А где еще одна картина? Вы продали ее?