— Амбардамяна. Он с акцентом говорит, да и ждала она его. И еще соседа с собакой.

— Он с Амбардамяном ругался?

— Не только. Еще кто-то пришел. Сосед-то к нам поднялся, потому что Амбардамян, Аглая и этот третий так орали, что по батареям стали стучать. Стучали, потом сосед пришел, еще кто-то на лестнице орал — в поддержку соседу. Но в квартиру не заходил. Видимо, Амбардамяна боялся. Потом дверь так хлопнула, что у нас с Никиткой в комнате штукатурка посыпалась. Наверное, сосед шарахнул. Или Амбардамян. Затем Аглая вопила. Я не поняла, кто остался. Но мужской голос точно ей что-то отвечал. Может, и Амбардамян. Он на нее не орал. А потом я заснула.

— То есть после этого скандала громких воплей не было?

— Особо громких не было. Какие-то вскрики вроде бы слышались. Но я не обращала на них внимания. Ну кто же знал, что ее на этот раз пришлепнут? Можно подумать, это был первый скандал с мужиками.

— И часто у нее по несколько встречались?

— Бывало.

— А как Твердохлебов пришел, вы слышали?

Нина Степановна покачала головой.

— Ему-то что вопить было? — странно посмотрел на меня Петр Аркадьевич. — Он же рассказывал, что подумал. Он вчера ночью уже набузился, витрину разбил, в участке посидел. Он спать пришел. И он Аглаю ни к каким мужикам не ревновал.

— Я так и не поняла, что у них были за отношения, — призналась я.

— Они дружно ненавидели меня, — сообщил Петр Аркадьевич. — Ну ты же психолог, Наташа! Ты же должна знать, на почве чего люди сходятся. Общая ненависть к кому-то — это серьезный повод для дружбы.

Я кивнула. Я знала, что люди иногда дружат не С кем-то, а ПРОТИВ кого-то. И еще могу в пример привести семью моей подруги. Когда брат подруги женился, моя подруга и ее мать с первого взгляда дружно возненавидели невестку. Совратила и увела мальчика! Невестка была на пять лет старше и еще с ребенком от первого брака. Когда бы я ни пришла в гости к этой подруге, у нее дома обязательно ругали Свету. Света все делала не так, дочь у нее не такая, и общий сын с Сережей тоже родился не такой, его не так воспитывают, о Сереже не так заботятся, как следовало бы. Вот когда он жил с мамой и сестрой, все было по-другому.

В один прекрасный день я приехала в гости к этой подруге и услышала, что Светочка — это просто ангел во плоти. Я моргнула. Я не понимала, как Светочка могла вдруг превратиться из исчадия ада в ангела. Она же только что была воплощением всех грехов и пороков! Во время следующего визита я впервые увидела Свету живьем.

Оказалось, что Сережа ушел от Светы к Тане, и теперь его мать, сестра и бывшая жена дружно ненавидят Таню. Светины дети вдруг стали хорошими, а общий ребенок с Таней, конечно, воспитывается неправильно. И о Сереже Таня не так заботится, как следовало. Вот когда он жил со Светочкой… А до Светочки с мамой и сестрой…

— Почему они вас ненавидели? — спросила я у Петра Аркадьевича. — По-моему, они должны быть вам благодарны.

— Это по-твоему, Наташа. Но это же — суперзвезды или считающие себя таковыми. То есть я ни в коей мере не отрицаю, что оба талантливые люди. Но талантливых много, а трудяг — единицы. Ты посмотри на западных звезд. Как они работают! Они же ведут жизнь, полную ограничений. А наши наоборот — поддаются всем искушениям, предаются всем грехам, испытывают все возможные удовольствия. Они не хотят работать! Они не хотят себя ограничивать! Сколько-то держатся, потом сходят. Поэтому нашим обязательно нужен продюсер типа меня, чтобы держать в узде. Иначе протянут еще меньше. Но и Юрий, и Аглая меня ненавидели. Регулярно высказывали мне претензии — что я ограничиваю их свободу, покушаюсь на частную жизнь и все в таком роде. Ну ты же слышала, что сегодня говорил Юрка! А я считаю, что пусть деньги лучше детям достанутся, чем он их пропьет неизвестно с кем! Да, может, кто-то из этих детей потом его в старости содержать будет. Если он, конечно, доживет до старости, что сомнительно…

— Насколько я понимаю, у Аглаи не было подруг, — заметила я.

— Не было, — кивнул Петр Аркадьевич. — У таких дамочек подруг не бывает. Хотя общалась она с очень большим количеством народа. Но это же серпентарий! Сегодня они лежат на соседних столах в косметическом салоне и моют кости какой-то знакомой, которой удалось подцепить богатого и успешного мужика, а завтра одна из них с той, которая подцепила, уже моет кости вчерашней собеседнице. Последняя же еще с кем-то поливает дерьмом обеих. Для них это нормально. Но душевных отношений нет. Есть конкуренция — за деньги, роли, выступления. Отдать должное, гораздо лучше работают провинциальные девчонки, которые приехали к нам или в Москву с голым задом и страшно хотят пробиться, лучше — выйти замуж за олигарха. То есть пробиться для того, чтобы удачно (по их мнению) выйти замуж и больше никогда не работать. В частности, поэтому я зарекся работать с девочками. Но Аглая, как я тебе сегодня рассказывал, ко мне попала по просьбе ее отца…

— Вы ему звонили?

— Нет пока. Следователь сказал, что сам с ним свяжется, я дал номер личного телефона. Для меня так лучше. Я пока не готов говорить со Станиславом. Вот остынет немного… Знаешь, неприятно слышать, когда тебе говорят, что ты в чем-то виноват, а на самом деле ты не виноват вообще. Что я мог поделать?!

— Петя, успокойся. Ты не мог заставить ее прекратить встречаться с мужиками. Налей нам лучше еще винца, — сказала Нина Степановна.

Мы еще выпили. Я съела вторую порцию жаркого. Надо будет взять рецепт у Нины Степановны!

— Да даже если бы она замуж вышла, то не успокоилась бы! — воскликнул Петр Аркадьевич. — Хотя замуж она не хотела.

— Да, она мне говорила, что не представляет, как можно жить с одним мужчиной, — вспомнила я.

— Масса женщин живут и счастливы, — заметила Нина Степановна. — И мечтают как раз об этом. И как можно никого не любить? Вообще никого?! Аглая же никого не любила. Ни мужчину, ни женщину, ни ребенка, ни животное.

Упомянутое животное вздрогнуло во сне, но головку с хохолком так и не подняло.

— Аглая любила себя, — сказал Петр Аркадьевич. — На всех остальных ей было наплевать. Но о мертвых или хорошо, или никак. Давайте еще разок ее помянем…

Мы помянули, Петр Аркадьевич посмотрел на Нину Степановну и попросил ее принести нам с ним чаю в его кабинет.

— Давайте я вам помогу, — предложила я.

— Не надо, Наташа. Идите с Петром Аркадьевичем. Я тут все уберу и пойду к ребенку. А то вдруг проснется, а меня нет.

Я поняла, что Петр Аркадьевич хочет поговорить со мной о чем-то важном…

Джулия подняла головку, как только я встала, посмотрела на меня сонными глазками, соскочила со стула (хотя ей явно не хотелось этого делать) и потопала за нами, в кабинете устроилась в свободном кресле. Я поняла, что эта собачка спит только на кроватях, креслах и стульях. На полу не будет.